– А вот так, отпуск у меня. Эй, подруга, ты чего там, ревешь, что ли? У тебя что-то случилось?

– Да, у меня много чего случилось… И мне надо на месяц слинять из Москвы, я думала к тебе, а теперь вообще не понимаю… – всхлипнула Ия.

– Стоп, ты сейчас где?

– В Пулкове.

– Хватай тачку и езжай на Финляндский вокзал, там сядешь на электричку и дуй до Комарова. Я тебя встречу на станции, только позвони, сообщи, каким поездом едешь. И не реви! Мы спокойненько все обсудим, и если надо будет, я тебя без проблем отправлю в Тель-Авив. Поживешь в моей квартире без меня, а я через десять дней вернусь, и мы с тобой там так зажжем… Ты все уразумела?

– Кажется, да.

– Вот и хорошо.

– А что ты делаешь в Комарове?

– У меня тут любовь, – со вздохом отозвалась Авива. – Ой, Ийка, как же я рада, что увижу тебя, Жирафа моя дорогая! Не теряй время!

Голос любимой подруги подействовал умиротворяюще. Ия взяла себя в руки и отправилась для начала в кафе. Она была страшно голодна. Выпив кофе с не слишком свежим чизкейком, она поехала на Финляндский вокзал. И хотя она обожала Питер и давно в нем не была, сейчас ей было не до архитектурных красот Северной столицы.

Прильнув к окну в электричке, она думала: во что я влипла? Так страшно… И я, в сущности, совсем одна, несмотря на двух мужиков… Да и где они? Оба фанатично преданы своему делу, а я для них мало что значу. А муж так и вовсе меня бросил… И слезы сами потекли из глаз.

Сидевшая напротив тетка вдруг открыла объемистую хозяйственную сумку, достала оттуда большое красивое яблоко и протянула Ие.

– Возьми, милая, мытые… из своего сада, сестре везу. И плюнь ты на них, не стоят они твоих слез!

– Кто? – не поняла Ия, но яблоко взяла. – Спасибо большое!

– Как кто? Мужики! Из-за мужика же ревешь?

Ия невольно улыбнулась и надкусила яблоко. Оно оказалось достаточно сладким, но прохладным и освежающим.

– Вкусно, спасибо!

– Ох, а ты когда не ревешь, красивая, зараза!

– Еще раз спасибо.

– Да чего там…

– Скажите пожалуйста, а до Комарова далеко еще?

– Двадцать минут.

– Мне позвонить надо. Алло, Авивка, буду через двадцать минут.

– Отлично!

Женщина вдруг спросила:

– Слушай, а что это за имя такое – Завивка? Или это кликуха?

Ия рассмеялась:

– Нет, это имя такое – Авива. На иврите значит весна.

– Еврейка, что ли?

– Да, еврейка… – напряглась Ия.

– У меня тоже была подруга-еврейка, Руфка, померла давно уж, а я все по ней горюю. Сроду никого добрее не встречала.

– Вот и моя Авивка – сама доброта, но это не в национальности дело.

– Может и так. Ну ладно, милая, тебе на следующей сходить. Бывай здорова и глазки свои красивые слезами не порти. – Она достала из сумки еще одно яблоко. – А это евреечке своей передай.

Ия растрогалась чуть не до слез. Она вдруг уверовала в то, что Авивка непременно ей поможет, и, возможно, это даже хорошо, что она сейчас здесь, в России.

Авива, невысокая, полноватая, медноволосая девушка, близоруко вглядывалась в сошедших с поезда людей. И вдруг как закричит:

– Жирафа, привет!

– Авивка, какое счастье, что ты здесь. Вот, держи! – Она протягивала подруге румяное яблоко. – Это тебе от одной доброй тетки из поезда.

– Мне? – крайне удивилась Авива.

– Тебе, тебе!

– Ийка, у тебя беда?

– Можно и так сказать.

– А от кого скрываешься? От Ромки?

– Вовсе нет. Ромка от меня ушел. И уже довольно давно.

– Ох, а почему я не знаю?

– Да я закрутилась тут… И потом… Да ладно… Дело совсем не в нем…

– А я тоже хороша, дура набитая! Прямо на перроне лезу с такими разговорами. Сейчас поймаем такси и поедем.

– Куда?

– Да недалеко, на дачу. У моего тут дача. Он будет только вечером, так что мы за день успеем со всем разобраться. Вижу, тебя надо лечить, правда, жирафов мне лечить еще не приходилось, но попробую, я вообще-то хороший ветеринар.

Ие сразу стало легче. Авивка всегда на нее хорошо действовала.

Они сели в такси и через десять минут подъехали к старой даче за старым забором. Участок сплошь зарос высокими кустами, никаких клумб и грядок. Только запах чуть прелой листвы.

– Ах, хорошо, – простонала Ия.

– Конечно, хорошо! А у нас в Израиле сейчас адская жарища, да еще американцы собрались Сирию бомбить, а как это еще на нас отразится… Но к черту политику! Давай, выкладывай, что у тебя стряслось, а я пока на стол соберу!

– Даже не знаю, с чего начать…

– Естественно, с самого начала. Что с твоим летчиком вышло, и далее со всеми остановками. Тебе кофе или чай? Ой, а хочешь холодного молочка, свежего, из-под коровки?

– Да, молочка, с черным хлебушком.

– Умница! И не бойся, корову я сама проверяла.

– Ну, Авивка, ты даешь!

– А ты как думала? Нешто я стану пить, а главное, поить своего любимого невесть чем?

– А кто он, твой любимый?

– Замечательный мужик!

– Тебя вывез в Геленджик?

– Что? – опешила Авива.

– Да песенка такая есть.

– Никогда не слыхала. А мой любимый, он тоже ветеринар, великий, можно сказать, я у него многому учусь и вообще… Но обо мне потом, у меня вроде бы все хорошо. Выкладывай, Жирафа! Молочка подлить? А обедать будем, когда Ашот приедет, ты с голоду до тех пор не помрешь?

– Да нет же! – с досадой воскликнула Ия, которой уже не терпелось все рассказать, сбросить с себя часть неподъемного груза.

Ия подробно все рассказала старой подруге – и об уходе Романа, об отношениях с Мишей, о романе с Голубевым и, наконец, о причинах столь поспешного бегства из Москвы.

– Леха Чащин? Помню его, он с пятого класса по тебе сох… А вообще история – зашибись! Просто кино. У нас в Израиловке по девятому каналу частенько такие истории показывают…

– Какие?

– Извини, ерунда… Сериалы там какие-то бесконечные и третьесортные гоняют. Но ты не дрейфь, подруга, тут тебя уж точно никто искать не станет. И Ашот что-нибудь придумает, он такой, всем помогает, и тебе поможет, как нечего делать…

– А я все только летнее взяла, на жару… – растерянно пробормотала Ия.

– Подумаешь, драма! Найдем, чем тебя прикрыть.