садом полевых цветов и спальней с большой кроватью и видом на деревенскую площадь. Каждое утро комната наполнялась солнечным светом даже сквозь старые деревянные ставни, но, несмотря на ранние пробуждения, я все равно просыпалась отдохнувшей. Я хорошо спала, ела пирожные, гуляла по пляжу Буде, смотрела фильмы в кинотеатре в Окхемптоне. Сидела в зеленом саду, выплескивая всю свою боль на бумагу – акварельный рисунок моего любимого вида с Хенджистбери-Хед, с самого верха, на косу, усыпанную разноцветными пляжными домиками, и набережную Медфорда вдалеке; Борнмутский пирс растянулся от песчаного пляжа, нарисованного маслом. Я превратила несколько своих угольных набросков Брайтона в работы побольше, со множеством деталей. Я рисовала, пока не начинала болеть спина, а пальцы не деревенели, но это все равно было облегчением, и мне казалось, словно я снова влюблена.

Я много думала и привела мысли в порядок. Я ежедневно списывалась с папой, чтобы он не беспокоился, и поговорила с Элоизой, Шелл и Хлои, чтобы поведать каждой, что произошло. Мы вместе поплакали, и они все предложили меня навестить, но мне хотелось побыть одной. Эл присылала мне каждый день непристойные картинки, чтобы развеселить, Хлои – вдохновляющие цитаты, а Шелл каким-то образом отследила, где я нахожусь, и отправила мне принадлежности для рисования. Как важно, поняла я, иметь хороших друзей. Как сказал бы Джейк, мне повезло.

На второй неделе пребывания в Шипваше я почувствовала себя достаточно сильной, чтобы позвонить Рики и поговорить. Мы порвали. Беременность и потеря ребенка оказались непосильной ношей для наших отношений, и я больше не радовалась мысли, что увижу его. В его голосе слышалось облегчение, что вызвало маленький укол обиды, но, надо признаться, он извинился за то, как отреагировал.

Еще одна проблема – Джейк. Я не знаю, что с ним делать. До сих пор поверить не могу, что он меня поцеловал. О чем он думал? Я продолжаю проигрывать эту сцену у себя в голове, даже когда изо всех сил стараюсь не думать. Может, когда я плакала в его руках, то слишком крепко к нему прижималась, или подала неправильный сигнал, или еще что-нибудь такое? Наверняка что-то из этого. Он никогда не давал мне поводов думать, что испытывает ко мне какие-то чувства.

По крайней мере, с папой все снова хорошо. Через три недели я заехала домой, прежде чем отправиться в Брайтон. Мы поговорили с папой по душам, извинились друг перед другом, так что все опять на своих местах. Теперь мой план – найти работу, чтобы занять остаток лета.

И вот я там, где мы были вместе с Рики. Я прохожу через парадную дверь небольшого узкого дома, выкрашенного в веселый лимонно-желтый цвет, словно призванный компенсировать его сплющенность и миниатюрность, беру свой чемодан и портфель с новыми работами и прислоняюсь к стене. Замираю, прислушиваясь. Слава богу, Рики съехал. Я прижимаю руку к груди. Мое тело чувствует себя куда лучше, но я знаю, что сердцу понадобится больше времени.

Бросив пачку конвертов, которые дал мне папа, на кухонный стол, я беру записку от соседей, которые приглашают меня к себе на пляжную вечеринку. Вздохнув, я падаю на стул. С тем же успехом я могу проверить и свою почту – без сомнений, там кипа удручающих счетов, – прежде чем разбираться с кухней и распаковывать вещи. Позже решу, присоединиться ли к своим университетским друзьям. Просматривая конверты, я замечаю один, подписанный от руки. Почерк мелкий и аккуратный, почти печатный.

Я разрываю его и разворачиваю линованную бумагу. И в этот момент маленький шарм падает на выцветший кухонный линолеум. Наклонившись, я поднимаю кусочек металла и смотрю на него, закусив губу. Это крошечная разноцветная радуга с облачками на двух концах. Это от нее? Она понимает, что больше чем когда-либо мне нужна?

Нахмурившись, я расправляю листок и начинаю читать. А когда заканчиваю, слезы катятся по моему лицу.

ДЖЕЙК

Июнь 2009

Шарм с радугой

Джонс!

Ты меня отругала за то, что не пишу, поэтому исполняю твое желание. Я только что вернулся с Дердл-Дор и рад, что ты добралась без приключений. Хоть ты и хотела, чтобы я отвалил, мне нужно было убедиться, что ты в порядке, поэтому я ехал за тобой на расстоянии.

Я надеюсь, пока ты это читаешь – где бы ты ни была, – ты чувствуешь себя лучше, чем в последнюю нашу встречу. Что тебе не больно, не грустно, что ты не злишься. Что ты разобралась с парой-тройкой вещей.

Я старался поддержать тебя на пляже, хотел быть рядом, но вместо этого сделал еще больнее. Я сожалею гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я не должен был тебя целовать: момент был – отстой. И это единственное, что всегда мешало нам и нашей дружбе – моменты. И мы друзья. Я верю в это, даже если ты не веришь. Когда я впервые увидел тебя в отцовском фургоне, в розовой бейсболке, я уже знал, что ты будешь для меня важна, и был прав.

Слушай, я уезжаю на какое-то время. Буду в море и не приеду еще как минимум полгода; и кто знает, что случится потом. Поэтому я хотел прислать тебе кое-что, чтобы развеселить, я ведь знаю, что сердце у тебя не на месте, когда мы в разлуке:) Что я там слышу у себя в голове? Кажется, это ты велишь мне заткнуться и перестать выпендриваться?:)

В общем, шарм в письме – это для «радужного» ребенка – из тех, что приходят после ушедших. Я верю, что однажды ты сможешь стать мамой, и в этот раз у сказки будет счастливый конец. Он или она будет твоим радужным ребенком. Сейчас я знаю – ты не забудешь, что потеряла, и я не забуду тоже. Мне жаль, что у тебя отняли выбор, но что бы ты ни решила тогда, это было бы правильно для тебя.

Еще кое-что о радугах: они появляются только тогда, когда солнце светит во время дождя. Так что пусть шарм напоминает тебе, что, хоть жизнь полна темных моментов и разочарований, хоть люди совершают ошибки и подводят тебя, в ней есть также и свет, и все прекрасное в ней остается. Тебе все равно есть что ценить: семью, друзей, свое здоровье, светлое будущее и бесконечные возможности. Просто знай, что я всегда буду рядом, несмотря ни на что.

Всегда ищи радугу, Джонс. Нужно ценить жизнь – никто другой за тебя этого не сделает.

Я постараюсь чаще выходить на связь – надеюсь, ты все еще этого хочешь.

Целую, Д.

ЛЕЙЛА

Ноябрь 2011

Шарм на выпускной

– Молодец, Лейла, я горжусь тобой.

Сердечное похлопывание по плечу – способ выразить нежность и гордость – почти сбивает меня с ног. Он постоянно забывает, какой сильный. Я, кажется, пошла не в него физической формой: он широкоплечий – а у меня плечи узкие, он высокий – а я маленькая, но я рада, что унаследовала, а точнее сказать, переняла его эмоциональную устойчивость. Если бы не она, я бы не пережила эти последние два года. После потери ребенка я надолго замкнулась в себе и большую часть времени посвятила часам изнурительных университетских занятий и рисованию, совмещая их с кучей подработок из-за бесконечных финансовых сложностей, которые меня преследуют с тех пор, как я решила пожертвовать оставшиеся дедушкины деньги на благотворительность. Если бы я была больше похожа на маму, я бы уже сбежала, но вместо этого осталась. В хорошие дни я этим горжусь.

– Спасибо, пап. – Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь, а потом поворачиваюсь, чтобы насладиться видом, который приветствует нас с балкона. Отец никогда не отличался расточительностью, поэтому когда он приехал в город на мой выпускной и сказал по телефону, что остановился в отеле на берегу, я была удивлена. Если и существует веская причина потратить деньги, объяснил он, то это остановиться в хорошем отеле, когда приезжаешь на выпускной к дочери.

– Неплохой вид, – кивает он на пейзаж. – Даже