– Никого на хуторе нет, кто бы с ней по красоте сравнился. Даже Злотична уступает! – Мельца в такой запальчивости это произнесла, словно саму себя убедить пыталась.

– Так ты и Злотичну красавицей считаешь? – На этот раз губы атамана растянулись в весёлой улыбке.

Мельца вздёрнула голову и отложила нож.

– А ты разве нет?

– Нет, мне другая дева по нраву. – Улыбка вдруг исчезла, и кметь вновь серьёзным стал. Брови нахмурил.

– Вот как? Она, наверное… Очень счастлива, что атаман на неё глаз положил. – Мельца вышла из-за стола. Ей нужно было придумать, как сбежать отсюда и не показать своего жуткого страха.

– Да не особо… Печальная всё время ходит. От меня отворачивается. Сейчас вот убежать пытается…

Мельца замерла. Сердце как сумасшедшее в груди загрохотало. Аж в ушах зазвенело. Ладони взмокли. Она пыталась нащупать Немого Убийцу, что под платьем спрятан был.

– Ты тоже… Решил, что я… Шлюха?.. Чтобы девок других не портить, со мной надумал развлечься? – Её рука потянулась к ножу, так опрометчиво оставленному на столе. – Я ведь только для этого и хороша.

Атаман встал со стула и ещё больше брови нахмурил. Резким жестом волосы со лба откинул, открыв затягивающуюся рану. Мельца не выдержала его гнетущего молчания и схватила со стола нож. Руку вперёд выбросила, лезвие выставила. Атаман к ней пододвинулся, почти вплотную подступил. Лезвие в его грудь упёрлось, за кафтан кончиком зацепилось. Мельца даже почувствовала, как нож в твёрдую грудь вжимается. Хрипло и тихо атаман вымолвил:

– Нравишься ты мне – мочи нет. Я тебя для себя хочу. Защищать ото всех буду. Никому в обиду не дам.

Он резко отвернулся. Лезвие прошлось по ткани, едва вспоров. Атаман быстро вышел из кашеварни и скрылся вместе с буйным ветром. А Мельца осталась. Руки дрожали, а на глазах слёзы выступили. Что же он такое сказал?! Что задумал? Она уже давно поняла: мощь его огромна. Нож в тонкую веточку супротив него превращался. Захоти он её силой взять, легко бы справился. Зачем же он всё это говорил ей? Смуту непонятную в душе посеял. К страху ещё и сомнения примешались. Странный опасный атаман. Мельца чувствовала эту опасность. Она окутывала его, словно плащ. Протяни она руку вперёд – и почувствовать сможет. Невообразимо он её пугал. Но вместе с тем и завораживал. Будто колдовство какое над ней творил глазами своими бусыми и голосом хриплым. С тяжёлым дыханием в неё вновь ворвался запах кедра, кожи и шалфея. Это был его аромат. Теперь-то она точно поняла, что так пах атаман.

– Лютовид…

Его имя надолго застыло на губах. Мысли об атамане упорно лезли в бедовую голову. С удивлением Мельца поняла, что не вспоминает больше о насильнике – страх перед ним будто немного отступил. Гадкие сплетни её тоже не тревожили. Все они глупыми сделались и пустыми. Лишь один атаман царил в её голове. Что он такое удумал? Для чего игру с ней затеял? Может, посмеяться решил над наивной и доверчивой девкой?

Мельца не знала… Тысячи вопросов и ни одного ответа. Только его запах теперь её повсюду преследовал. Да иногда чудилось, что слышит знакомое позвякивание его сабель. Оборачивалась, а рядом никого не было. Сердясь на себя, Мельца окуналась в работу. Но слова ворожейника упорно гнались за ней, чем бы она ни занималась. Ко времени разжигания костров она уже не чувствовала ног от усталости. Тело ломило от непосильных дел, что она на себя взваливала. Голова болела от урагана мыслей. А в душе и вовсе не было покоя. Наконец, Ясное Солнышко решило покинуть серый невзрачный небосклон и закатилось за горы. Этого момента Мельца страшилась больше всего. Когда в их дом начали стекаться отцовы гости, её уже трясло в лихорадке. Руки дрожали так, что даже косы она с трудом сплела. Только кинжал у бедра немного успокаивал. Он усмирял дрожь и позволял дышать ровнее.

Мельца думала ночь эту у себя в комнатке пересидеть. Снеди на всех наготовила, на кухоньке прибрала. А Злотична пусть теперь всех обслуживает – даром, что ли, почти поселилась у них?! Но отец был непреклонен. Он смерил Мельцу презрительным взглядом и заявил, что за волосы из комнаты вытащит, коли прийти не посмеет. Возразить ему она не осмелилась. Пыталась пару раз сказать, что он насильника её в гости позвал, но ничего не получалось. Во рту паутина липкая откуда ни возьмись появлялась, в горло забивалась, губы склеивала. Она и слова вымолвить не могла, задыхаться начинала. Хватит ли ей сил выстоять эту ночь, Мельца не знала. Ноги подгибались, когда она вниз спускалась гостей встречать. Первым недовольный чем-то ипат показался. Он что-то втолковывал двум совершенно одинаковым мужчинам. Мельца подумала было, что с ума сходит, но потом вспомнила рассказы Антипки. Должно быть, это те самые братья, которых ведьма друг на друга натравить пыталась. Выглядели они почти так же сердито, как воевода, но в почтении склоняли перед ним головы, а потом и вовсе куда-то ушли. Появилась Злотична. Смерила Мельцу презрительным взглядом, вздёрнула нос и поспешила на кухню. За ней в дом ввалились два уже знакомых Мельце воя – Гирдир и Ягин. Наверное, после встречи с ведьмой они выспаться успели, потому что выглядели отдохнувшими и довольными. Следом и товарищ их появился – наверное, тот, который кормчим некогда был. Из обрывков их разговора Мельца поняла, что он ведьму стерёг. А теперь его братья сменили. Потому и были такими недовольными. Будет минутка свободная, Мельца им угощение отнесёт. Ни жуткая ночь, ни сами мужчины уже её не страшили так. Уж лучше на ведьму напороться, чем дома с насильником рядом сидеть и ни словечка не сметь против него сказать.

Остальные гости не заставили себя долго ждать. Явились шумной толпой, посмеиваясь над страхами друг друга. Мельца с трудом удержалась, чтобы не выбежать из дома. С детства знакомые лица никогда ещё не казались ей такими безобразными, уродливыми. Жалкие лицемеры! Они кланялись и улыбались отцу, но стоило любому из них взглянуть на неё, как их физиономии превращались в жуткие маски.

Мельцу начала бить дрожь. Ей казалось, что это Чёрт обрядился в маскарадный костюм – судьи, торговца, рыбака. Он кривил ей жуткие рожи, называл похотливой шлюхой и предлагал развлечься в лесу. И над всеми главенствовала уродливая одутлая рожа её насильника. Он сально улыбался, кряхтел и тянул к ней толстые руки.

– Очнись же!..

Морок развеяло обжигающее прикосновение загрубевшей ладони. Щёку жгло огнём, и Мельца тихо всхлипнула.

– Давай, приди в себя…

Хриплый низкий голос, знакомый и чужой одновременно, проникал в её измученный мозг, заставляя осознать… Её талию обхватывала горячая сильная рука, и казалось, что это Змиев господарь обвился вокруг неё. Змей прижимал её к чему-то твёрдому. В плену каменной тверди раздавался тихий стук, будто внутри узник бился.

– Ну же! Любимая моя, открой глаза…

Запах кедра, шалфея и свежевыделанной кожи дурманил голову, наполнял её ароматным туманом. В этом тумане терялись мерзкие маски. Лишь одно лицо было различимо. Серая сталь глаз, чёткие, словно вырезанные на камне губы и чернявая короткая борода.