Мне сейчас вообще ничего не страшно, если с ним все в порядке.

- Юля!.. - растерянно. - Ты в себе?

У меня тоже много вопросов к моей нормальности.

Выжимаю газ, оставляя Роберта у дома. Ставлю телефон на беззвучный режим.

За рулём мне становится опять нехорошо. И я еду очень медленно, держась в крайнем ряду.

И очень злюсь на себя за эту ранимость и слабость. За то, что мой организм пытается решить все проблемы, уронив меня в обморок, как барышню из прошлого века. В надежде, что все пройдет само, пока я в отключке.

Злюсь и ничего не могу с этим поделать. После сильного стресса я болею.

И завтра я свалюсь. А может, уже сегодня. Главное, Степу успеть забрать...

Чадов живёт в другом районе. Там много частных домов. Я была у него... И не осталась там. Его это обидело.

Двухэтажный небольшой дом с бордовой крышей... Вот он.

Припарковав машину рядом с машиной Чадова, выхожу.

Стою перед его коваными воротами. Оборачиваюсь, на свое отражение в окне машины. С грустью отмечаю, что ужасно выгляжу. Небрежно, замучено, нелепо. Светлое пальто испачкано...

Но моё утреннее настроение все ещё со мной. Пусть видит меня без прикрас... От этого сжимается в солнечном сплетении, что я могу ему показаться некрасивой.

Глупо... Разве это не решит все наши проблемы сразу? Его рецидив с увлечением мной пройдет, и я буду спокойно жить...

...В своем болоте! - с сарказмом услужливо комментирует мне моя тень.

Тихо! - засовываю ее поглубже. - Это не болото. Это спокойная гавань. А если она цветет и киснет, это твоя вина. Надо работать над отношениями. Ведь, Роба упрекнуть не в чем. Он старается...

Ну да... А может стоит внимательно изучить все бумаги, что лежат в сейфе, перед тем как делать такие утверждения?

Ты хочешь найти там оправдания тому, что предашь его второй раз? - спорю сама с собой. - Это низко. И жалко. Просто признайся, что ты хочешь это сделать. Без поиска всяких оправданий. Рухнуть опять в заманчивый мир Чадова.

Хочу!!

Но не стану...

Больше я ни от кого ни к кому не побегу.

Набираю Чадова.

- Я приехала.

Поднимаю взгляд. Он на балконе второго этажа с сигаретой.

Я помню этот дом так хорошо, словно вчера была в нем. Уютно, брутально. В охотничьем стиле, словно дорогая дача. Живой камин, дерево... Я там смотрелась гармонично только голой или в его безразмерных футболках.

- Заходи,- отвечает мне по телефону.

Дёргаю ручку двери. Открыто...

Глава 26 - Разбивать…

- Это твой дом? - с любопытством оглядывается Степаха.

- Мой.

- Крутой! - с любопытством смотрит на фонари в форме факелов.

Мы несём с ним пакеты из супермаркета. Я - два больших. Он - два маленьких.

- А мама приедет? - беспокоится он немного.

- Обязательно приедет. И выдаст нам люлей по первое число.

Пытаюсь настроить себя миролюбиво. Но получается хреново.

- Тебе - за то, что ты сначала смылся без спроса, а потом ещё и со мной уехал. Мне - за то, что я тебя увез. Но мы же потерпим, да?

- Мама не выдаст. Мама... - вспоминает слово, задумчиво устремляя взгляд в темное небо. - Милосердная.

- Как? - улыбаюсь я.

- Ну... мило сердится, - поясняет он, пожимая плечами.

- Степаха... - улыбаюсь я, поправляя ладонью его съехавшую шапку.

Мне так больно просто до внутренних воплей и одновременно я просто в какой-то сумасшедшей эйфории и умилении.

Сын!

У меня просто охренительный сын.

Боже, блять, я отец!!

В какой-то момент я уже перестал верить, что в моей жизни случится семья, дети...

По молодости не спешил, а потом не успел оглянуться, а необходимая для этого женщина уже в прошлом...

- Мама не ругается. Только обнимает. И плачет.

- Плачет?

- От радости. Что я нашелся.

- Ясно.

С этим надо что-то делать, конечно. Хоть мне и сейчас до чертей самому хочется мою "хрустальную вазу" об стенку расколотить, но постоянно ее раскалывать таким способом нельзя. Негуманно это с матерью так… Да и небезопасно.

- Мы с тобой завтра на этот счёт побеседуем, ладно?

Мы раздеваемся с ним в прихожей. Он оставляет мокрые следы на полу.

- Ноги промочил, - констатирую я.

И поддаваясь порыву, снова беру его на руки.

- А мы у тебя с мамой будем?

Смотрюсь с ним в зеркало, отыскивая очевидные сходства.

- Да, - уверенно киваю я.

- А папа?

Молча смотрю в зеркало застывшим взглядом.

- Борода... - ведёт Степа пальцами по моей прилично отросшей щетине. - Как Дед Мороз. А папа говорит, борода - плохо. Ее нужно брить. Она у плохих всяких там - лицедевистов...

- Реци... Рецидивистов, - на автомате поправляю я, чувствуя как поднимается волна протеста и сердце сбивается с ритма.

- Лице... - не соглашается Стёпа. - Чтобы спрятать лицо ведь!

Жгучая волна ревности бьется в грудной клетке. Потому что "папа". И потому что этот "папа" ещё прошёлся по моему образу! Баклан оборзевший...

- Разве Дед Мороз плохой?

- Хороший!

- А я?

- Тоже хороший.

- Ну и всё! Считаю, что честь бороды восстановлена.

А Юле нравилось...

Вспоминаю, как она водила по моему лицу пальцами, обрисовывая каждую деталь. И прижималась губами к моим небритым щекам.

Как я проебал это всё?..

Нет... Почему она меня слила?! Из-за глупой, брошенной в обиде фразы? Ты, дура, что ли, Крынская?! Мало ли что люди во время ссор на эмоциях могут ляпнуть вообще?

Моя крыша тихонечко подтекает. В моей голове диалоги. Диалоги с ней, где я в бешенстве говорю разные разрушительные вещи. И силой ее заставляю выслушивать.

Раздев, заворачиваю Степаху в плед и усаживаю на диван в кухне-гостиной перед камином.

Разжигаю...

- Можно я? - сползает он с дивана.

- Давай... - отдаю ему зажженную каминную спичку. - К бумаге подноси ее и там оставляй. Аккуратно...

Глазищи горят не меньше, чем пламя, пожирающее бумагу.