Как теперь быть?

Ее попытались убить после того, как профессор невольно подставил ее, рассказав, что она знает про украденную из музея гадюку. Убийца испугался. Он, наверное, решил, что она знает все, а если не знает, то вот-вот догадается… Андрей Степанович еще и масла в огонь подлил, уверяя, что она обладает какой-то особой проницательностью…

Профессора слушали трое – Петраков, Ивануткин и Зоя. Зоя из-за своего «физиологического праздника» вообще не входила в воду, она не могла ее топить. Ивануткин вел себя, пожалуй, странно, он не поверил, что она тонула из-за судороги, и нападал на Петракова, как будто знал, что произошло…

Хотя ничего странного. Ивануткин давно подозревает Петракова в страшных делах и сегодня догадался, что дело нечисто. И потом, если бы это Ивануткин пытался ее убить, он ни за что не стал бы так себя вести – обострять ситуацию, нарываться на скандал, допытываться, действительно ли у нее была судорога. Ведь сама-то она никому ничего не сказала, зачем же ему было привлекать к себе внимание?

Нет, остается только Петраков. Он решил, что она знает все, и попытался спрятать концы в воду. В буквальном смысле. Тем более что у него уже был подобный опыт. Ему уже приходилось так убивать. Его вторая жена, как ее… Верочка, Валечка? Тихая библиотекарша, утонувшая на пикнике…

На минуту Лизе стало страшно, что она так думает про Петракова – любимого шефа, который всегда казался ей умным и справедливым. Но вспомнив ужас, пережитый совсем недавно, она решила не поддаваться добрым чувствам. Кроме Петракова топить ее было некому. Это был он. Улизнул от Зои, когда та задремала, украл Степины ласты и маску с дыхательной трубкой…

«Кто шляпку спер, тот и тетку пришил!» – как будто сказал ей кто-то в ухо голосом Ивануткина. Только вот как Петраков ухитрился украсть ласты с маской? Ведь из-за тех кустов, куда они с Зоей ушли, он совершенно точно не появлялся – уж Людмила-то его углядела бы… Ну, допустим, подговорил пацанов, которые носились по всему берегу. Сказал, к примеру, что хочет кого-то разыграть.

Рискованно, конечно, дети становились свидетелями… Хотя кто бы связал ее гибель с пропажей ласт? Так бы и решили, что она утонула сама по себе, от судороги, например. Никто и сейчас ничего не понял, только она, Лиза, знает.

Внезапно из глубин памяти всплыло: «Мисс Марпл? А Людмила Пчелкина тоже с вами?.. следствие ведет?..»

Лиза похолодела.

Он ведь не знает, что Людмила ни при чем, он думает, что она тоже все знает! Она подставила Людмилу! Мало того что она по глупости и из-за дурацкого бабьего любопытства влезла в это дерьмо сама, она еще впутала сюда ни о чем не подозревающую, доверчивую, по уши влюбленную в Петракова Людмилу…

Он убьет их обеих.

Эта мысль отозвалась такой резкой болью в голове, что Лиза вскрикнула и согнулась в три погибели, сжав ладонями виски. Она едва не потеряла сознание, а когда опомнилась, увидела вокруг встревоженные лица. На глаза навернулись слезы, пришлось снова бормотать: «Все хорошо, все хорошо, ничего не надо, все в порядке…» Когда все успокоились и пошли дальше, она поймала за руку Людмилу и не отпускала ее от себя до самого дома.

Лизе было плохо. Так плохо, как никогда еще не бывало. И все ее силы уходили на то, чтобы это скрыть.

Хуже всего было назойливое, заботливое внимание. Когда вернулись на дачу, тем, кто оставался дома, были в красках изложены все подробности случившегося. Каждый считал своим долгом подойти, выразить сочувствие, спросить, как она чувствует себя сейчас. Лиза замучилась улыбаться и отвечать, что все в порядке.

Наталья Васильевна хотела увести Лизу в дом, чтобы она прилегла, но Лиза наотрез отказалась. Ей было страшно. Оказаться где-то в доме одной, когда убийца ходит рядом и может в любой момент закончить начатое? Сейчас начнется шумное веселье, и кричи себе Лиза сколько угодно, никто не услышит… И еще Людмила… Ее ни в коем случае нельзя было выпускать из виду.

Поэтому она старательно изобразила веселое отчаяние – как это она уйдет от праздничного стола? От шашлыков? Она изо всех сил улыбалась и шутила и в конце концов добилась своего – они поверили, что с ней все в порядке, и отстали от нее.

Лиза постоянно оглядывалась и искала глазами Петракова. Она боялась потерять его из виду. И в то же время боялась, что он вдруг подойдет к ней и заговорит. Один раз она встретилась с ним глазами, и ее затрясло…

Но Петраков не подходил, маячил в отдалении и выглядел невеселым, даже угрюмым. Похоже, он переживал неудачу. От этой злорадной мысли Лизе даже чуточку полегчало.

Зато к ней подошел Ивануткин и снова настойчиво спросил, действительно ли у нее была судорога? И Лиза вновь ответила – да, судорога…

Решение не говорить правду пришло к ней еще тогда, когда Степан и Максим тащили ее к берегу. Степан же и подсказал ей невольно, что нужно говорить. Скажи она правду… Скорее всего, ей не поверили бы, решили бы, что она помешалась от страха или просто все выдумала. Стали бы крутить пальцем у виска и жалостливо вздыхать. А если бы и поверили, какой в этом толк? Убийца ушел, ускользнул, не оставив следов. Его все равно не уличить. А праздник был бы испорчен. Кто бы смог веселиться, узнав, что чуть не произошло убийство? Бедный Андрей Степанович навсегда запомнил бы свою «полукруглую» годовщину… Нет, лучше так – случайность, судорога, но все обошлось, и забудем.

Можно было бы, конечно, все рассказать Ивануткину, тем более что он сам обо всем догадался, но какое-то смутное опасение, не очень ей самой понятное, удержало ее от откровенности. Не сейчас. Ивануткину можно все рассказать потом…

Между тем праздник выходил на новый виток. Столы были уже накрыты для праздничного обеда, и теперь кроме многочисленных блюд на них стояли бутылки с напитками. В мангале жаром дышали угли. Степан и Максим тащили из ледника огромную эмалированную кастрюлю с мясом для шашлыка. Кошка Мурепа вилась у них в ногах и настырно вопила: «Мо-о!.. Мо-о!..» Собаки сидели рядком и возбужденно били хвостами, не отрывая глаз от кастрюли.

Гости с приличествующей им неторопливостью рассаживались за столы, расставленные под березой длинным полукругом, чтобы всем хватило тени. Они проголодались, поэтому никто особенно не стеснялся. Зазвякали ножи и вилки, над столами поплыли передаваемые друг другу блюда. Замдекана профессор Трапезников, назначенный тамадой, встал и произнес первый тост.

Людмила, конечно, постаралась устроиться за столом поближе к Петракову. Лиза не нашла в себе сил сесть с ней рядом, но выбрала место так, чтобы хорошо видеть и Петракова, и Людмилу. А на соседний стул, ослепительно улыбаясь, упал Женик Бельчев.

Буквально через несколько минут Лиза готова была взвыть от такого соседства. Женик оказался из тех парней, которых она на дух не выносила. Липучка. Он сразу же начал чуть ли не тереться об нее, поглаживать руку, прикасаться к спине, дышать в ухо, игриво дуть на шею, шаловливо стягивать с плеча лямку топика. Он, казалось, был везде и сразу, обволакивал, облеплял, и Лизе, плохо переносившей близкий контакт, страстно хотелось прихлопнуть его, как жирную, назойливую муху.