страх. Она боялась что-либо почувствовать к ребенку, потому что знала, что он не выживет. Страх любви к умирающему малышу был слишком велик. Но они всё еще дети, в конце концов, все до единого. И для меня они все идеальны. Позже я пошла к Элеоноре, и она попросила показать ее маленького мальчика.

Я принесла ребенка, и, только увидев младенца, она протянула к нему руки. Это трогательный и умилительный момент – присутствовать при воссоединении матери и сына, увидеть, как весь надуманный страх тает, сменяясь любовью, печалью и сожалением.

– Мы хотели назвать его Киран, – тихо произнесла женщина, проводя пальцем по носу и губкам ребенка.

– Красивое имя, – сказала я. – Оно ему подходит.

– Мне очень жаль. Мне так жаль, – всхлипнула Элеонора, обнимая сына.

– Он был не один, – тихо ответила я. – Я была с ним все это время.

Преодолев страх, Элеонора была готова справиться с горем потери ребенка. Но я понимала, почему она закрылась. Думаю, что именно так многие люди реагируют на сложные эмоции – они замыкаются в себе.

Я боролась с подавленной реакцией Уилла на мой выкидыш. Он, казалось, жил, как будто ничего не случилось. А я оплакивала потерю всех мечтаний и ожиданий, связанных с нашим ребенком и с той жизнью, которую мы могли бы разделить вместе. Однажды вечером мы пошли в паб, чтобы встретиться с друзьями. И когда вернулись домой, я была в полном раздрае: пьяной, злой, в слезах. Уилл попытался подбодрить меня, отпустив несколько шуток, но я была не в настроении, чтобы смеяться.

Нужно немало мужества, чтобы взять на руки своего ребенка, зная, что он вот-вот умрет. Кажется, что боль от потери возрастет многократно.

Наконец я взорвалась:

– Прекрати шутить! Мне грустно, Уилл. Мне грустно из-за выкидыша, и это нормально. Это нормально – грустить. Тебе не нужно пытаться меня развеселить. Что ненормально, так это притворяться, будто все случившееся не имеет никакого значения.

– Я не притворяюсь, – огрызнулся он.

– Да неужели? Так что, тебе плевать? Ты действительно думаешь, что это не важно? Полагаю, это означает, что ты никогда по-настоящему не хотел ребенка.

На мгновение Уилл выглядел ошеломленным, как будто я дала ему пощечину. Из-за моих слов у него в глазах заблестели слезы.

Все люди боятся боли, но иногда, пытаясь от нее защититься, мы строим стены, закрывающие нас и от всего хорошего.

– Хотел! Не говори так. Никогда, твою мать, так не говори! Я действительно хотел этого ребенка. И до сих пор хочу… – и он рухнул, соскользнув по стене на пол.

В конце концов я сорвала с него маску безразличия. Я подошла к тому месту, где он сидел, обхватив голову руками и всхлипывая. Я села рядом с Уиллом, положила голову ему на плечо, и мы вместе заплакали.

Забавно, какие стены мы строим, чтобы защитить себя от боли. Иногда они полезны, но часто служат только для того, чтобы изолировать нас от настоящих эмоций и помешать жить полной жизнью. Мы все время закрываемся разными способами. Я видела, как женщина отказалась держать своего ребенка: страх мешал ей чувствовать. Иногда я задавалась вопросом, не так ли все было и для моей мамы. Я знала, что в глубине души она хотела радоваться за меня, но в течение стольких лет она являлась главным человеком, на советы, любовь и поддержку которого я рассчитывала. Мама постоянно напоминала мне, что она всегда заботилась только о моих интересах. Теперь я отправилась во взрослый мир: влюбилась, купила дом, езжу в путешествия, – приняла все эти важные решения без нее. И она боялась, что без ее руководства и поддержки я оступлюсь и сделаю неправильный выбор. Страх помешал матери разделить мое счастье. Но я наслаждалась жизнью – и даже если я совершала ошибки, они были моими. Я всегда буду нуждаться в маме, но была более чем готова двигаться вперед на своих условиях.

10. Вода, вода повсюду!

Не знаю, кто чувствовал себя более неловко: женщина, стоящая на четвереньках на каталке, или я, присевшая позади, засунув руку глубоко ей во влагалище, когда мы вместе мчались по коридору. На самом деле в тот момент не имело значения, что мы обе чувствовали. Важно было как можно быстрее попасть в операционную, не вынимая руки. Это могло бы показаться странным любому случайному наблюдателю, заметившему нас, когда мы катились по коридору, но на кону действительно стояла жизнь.

– БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ, ПОЖАЛУЙСТА! – крикнул один из четырех членов команды, двое из которых быстро неслись по инерции от каталки, а двое других бежали рядом. – Осторожней!

До этого момента, еще минут пять назад, роды протекали вполне нормально. Это был второй ребенок Эби, и ей назначили индукцию. После того как пациентке удалили акушерский пессарий[25], я разорвала околоплодный пузырь, чтобы усилить схватки. И тут я увидела ее – пуповину! Пуповина – это не то, что хочется увидеть, прежде чем пациентка родит. Подобное обычно случается только у женщин с полигидрамнионом (причудливый медицинский термин для ситуации, когда буквально у роженицы «слишком много вод», еще можно сказать «многоводие»). Обычно мы обнаруживаем эту проблему на обследовании, но Эби не наблюдалась у врача с двадцатой недели, поэтому патологию не заметили. Если бы мы знали о многоводии, то провели бы искусственный разрыв плодного пузыря – мы проводим такую процедуру, чтобы околоплодные воды у беременной женщины отошли в присутствии врачей.

Если во время родов вы сначала видите пуповину, а ребенка еще нет, все очень плохо. Выходя вслед за ней, ребенок может ее пережать и перекрыть себе кровоснабжение.

Избыток вод означает, что у ребенка слишком много места для движения в утробе и он может оказаться в разных странных положениях. Таким образом, когда околоплодный пузырь разрывается, это может привести к «выпадению пуповины», то есть к ситуации, когда она движется вниз по родовому каналу и выходит первой. Это плохо. Очень плохо. Потому что, если она выпала, голова ребенка будет опускаться следом, раздавливая пуповину и потенциально перекрывая кровоснабжение, из-за чего он может лишиться кислорода. Это очень опасное осложнение. Вот почему, если мы знаем, что у женщины многоводие, то стараемся пристально наблюдать за ней и доставляем в больницу как можно быстрее. И если в какой-то момент мы видим пуповину во время родов, то знаем, что пациентке нужно немедленное кесарево сечение (если только роды не неизбежны). А пока наша главная задача – держать