– Встань как полагается, – сказал полицейский, отступая на шаг и указывая на багажник машины.

Джереми недоуменно заморгал, не желая показывать, что слишком быстро понял, что от него требуется. Сотрудник полиции отступил еще на шаг, нетерпеливо махнул рукой в сторону багажника и вытащил револьвер из кобуры.

Бремен наклонился вперед, расставил ноги и уперся ладонями в крышку багажника. Металл был горячим, и ему пришлось приподнять пальцы – жестом пианиста перед началом выступления.

Коп шагнул вперед и левой рукой ощупал левую сторону Джереми.

– Не двигайся, – предупредил он, после чего сместился вправо и ощупал его с этой стороны. Бремен чувствовал присутствие револьвера у себя за спиной и напряжение полицейского, готового отскочить, если он повернется. Но он продолжал стоять, опираясь на багажник, и полицейский отступил на четыре шага. – Повернись.

Коп по-прежнему держал в руке револьвер, но уже не целился в Бремена.

– Это твоя машина на площадке для отдыха у шоссе? – спросил он.

Джереми покачал головой.

– «Плимут» семьдесят девятого года? – продолжал полицейский. – Номерной знак MHW– семь-пять-один, штат Колорадо?

Бремен снова покачал головой.

Тонкие губы копа дрогнули.

– Похоже, бумажника у тебя нет. Удостоверение личности? Водительские права?

– Нет, – ответил Джереми, рассудив, что еще одно движение головой будет расценено как провокация.

– Почему?

Бремен пожал плечами. В зеркальных очках остановившего его стража порядка он мог видеть свое отражение – худой, как палка, в грязной мешковатой одежде, рваная рубашка защитного цвета расстегнута на жаре, кожа на груди бледная и сморщенная, лицо такое же бледное, за исключением обожженного солнцем носа, щек и лба. Он остановился на первой же заправке в Колорадо, зашел в мини-маркет и купил бритву и пену для бритья, которые теперь лежали в багажнике машины. Лишенное бороды лицо выглядело незнакомым, как будто в неожиданном месте обнаружилась старая фотография.

– Куда ты направляешься? – спросил коп.

– На восток, – ответил Джереми, следя за тем, чтобы снова не пожать плечами. Голос у него был очень хриплым.

– Откуда?

Бремен сощурился от яркого солнца. Мимо с ревом проехал пикап, подняв облачко пыли, что позволило выиграть секунду.

– Последнее место, где я останавливался надолго, – Солт-Лейк-Сити.

– Имя?

– Джереми Голдман, – без промедления ответил Джереми.

– Как ты добрался сюда без машины?

Джереми развел руками.

– Вчера вечером я сел в попутку, большегрузный трейлер. Утром, когда я еще спал, парень разбудил меня и приказал выметаться. Это было там, на шоссе.

Полицейский спрятал револьвер в кобуру, но ближе не подходил.

– Ну, конечно. Готов поспорить, ты даже не знаешь, в каком ты округе, правда, Джереми Голдстейн?

– Голдман, – поправил Джереми и покачал головой.

– И ты ничего не знаешь об угнанной машине с номерами штата Колорадо, которая стоит на площадке для отдыха у шоссе, так?

На этот раз Бремен даже не стал качать головой.

– В этом штате закон запрещает бродяжничество, мистер Голдстейн.

Джереми кивнул.

– Я не бродяга. Я ищу работу.

Офицер едва заметно кивнул.

– На заднее сиденье.

Сквозь головную боль и двухдневное похмелье Бремен улавливал обрывки мыслей копа. Полная уверенность, что этот жалкий доходяга угнал «Плимут» из Колорадо, оставленный на стоянке у шоссе. Вероятно, воспользовался съездом 239 и гнал по этой дороге в темноте, не зная, что до ближайшего города еще тридцать четыре мили.

– Назад, – повторил полицейский.

Джереми вздохнул и сел в машину. Дверные ручки у нее отсутствовали. Проволочная сетка вместо стекол на окнах, двойная сетка отделяет от заднего сиденья водителя. Отверстия в сетке такие маленькие, что в них не просунешь и палец. Внутри было очень жарко, а от винилового пола шел такой запах, как будто здесь недавно кого-то вырвало.

Полицейский сел за руль и включил рацию, но тут внедорожник «Тойота», направлявшийся на запад, затормозил и остановился рядом с ними. Из окна высунулась женщина.

– Привет, помощник шерифа Коллинз. Сзади кто-то живой?

– Привет, миз[9] Морган. Живой, но не слишком.

Женщина внимательно посмотрела на Бремена. У нее было продолговатое, худое лицо с острыми скулами и загорелой кожей, еще темнее, чем у помощника шерифа. Глаза светло-серые, прочти прозрачные. Волосы собраны в хвост темно-рыжего, не слишком натурального цвета. Бремен подумал, что ей около пятидесяти или чуть больше.

Но удивился Джереми не только внешности этой женщины. Он позволил себе сосредоточиться на телепатическом контакте, однако у него ничего не вышло. Мысли помощника шерифа были… вялыми, слегка раздраженными, нетерпеливыми… и Бремен мог даже различить нейрошум, приходящий от шоссе и даже от автострады в восьми милях отсюда, но от женщины не исходило вообще ничего. А если точнее, то вместо пестрого переплетения образов, слов и воспоминаний Джереми воспринимал от нее только громкий шорох… Нечто вроде нейронного белого шума, похожего на гудение старого вентилятора в маленькой комнате. Бремен чувствовал нечто внутри или позади этой завесы ментального шума, но мысли миз Морган были неразличимы, как движущиеся фигурки на телевизионном экране, заполненном электронным «снегом».

– Неужели ты арестуешь парня, который откликнулся на мое объявление о найме, Говард? – Голос женщины оказался на удивление низким и звучал очень уверенно. В ее тоне сквозил лишь слабый намек на издевку.

Помощник шерифа пристально посмотрел на нее. Его очки блестели на солнце. «Тойота» была выше патрульной машины, и полицейскому приходилось задирать голову.

– Сомневаюсь, миз Морган. Вероятно, вчера вечером этот парень оставил у автострады угнанную машину. Мы доставим его в участок и снимем отпечатки пальцев.

Морган не смотрела на помощника шерифа. Прищурившись, она внимательно разглядывала Бремена.

– Как, ты сказал, его зовут?

– Голдман, – подал голос Джереми. – Джереми Голдман.

– Заткнись, ты! – рявкнул помощник шерифа, поворачиваясь к нему.

– Клянусь богом, именно так звали человека, откликнувшегося на мое объявление, – сказала женщина и прибавила, обращаясь к Бремену: – Где, говорите, вы его прочли? В денверской газете?

– «Солт-Лейк», – ответил телепат. Он не ел почти двадцать четыре часа, и голова у него слегка кружилась после долгой прогулки по пустыне в темноте ночи и на восходе солнца.