В тот же день Йозеф покинул безопасное убежище своего кабинета и прошел по коридору. Он направлялся к столу Ханны Пендер, однако остановился. Перед ним в знакомой серой форме оживленно болтал с Ханной немецкий солдат. Волна гнева невольно захлестнула Йозефа. Не потому ли, что она легкомысленно щебетала с врагом? Или, как он с некоторым удивлением про себя отметил, из-за того, что ревнует? Он уже привык к их дружескому общению и каждый день с нетерпением ждал момента, когда подойдет к ее столу. Но, когда она, откинув голову назад, рассмеялась над репликой солдата, он снова понял, как же сильно она его привлекает. Даже, если он все еще не уверен, что может ей доверять.

Он оставался на месте, походить совсем не хотелось. Вдруг солдат спросит ее о книгах, заказанных для Майкла, и солдат начнет задавать вопросы? Он решил повременить. Развернувшись, он пошел назад по коридору медленным, размеренным шагом, надеясь, что со стороны это будет выглядеть так, будто он что-то забыл.

Вернувшись в спасительное пространство аудитории, он подошел к высоким окнам и около минуты рассматривал прекрасным видом на внутренний двор из красного кирпича. Растения трепетали и покачивались на легком ветру под теплыми лучами поздневесеннего солнца, цвели деревья, обремененные обилием новой зеленой листвы. Сара любила это время года. В груди засвербило, когда он подумал о ее лице, ее изумрудно-зеленых глазах, полных радости от нового цикла. Он зажмурился посильнее, не зная, приблизит ли это его к воспоминанию о ней или отбросит подальше.

После смерти соседки, он понял, что не в силах больше удерживать мысли о Саре – они постоянно всплывали на поверхность. У него не было другого выбора, кроме как жить с напряженными размышлениями о нескольких коротких годах их совместной жизни. Поначалу воспоминания, которые он подавлял больше двух десятилетий, казалось, сжигали его бушующим пожаром. Но за последние два года он укротил их до раскаленных углей, не менее горячих и болезненных, но каким-то образом более управляемых и предсказуемых. Иногда он жалел, что не может двигаться дальше, и тогда на него накатывала волны вины. Он любил ее так же сильно, как и прежде. Как могло случится, что прошло столько лет, а его чувства свежи, как вчера?

Выжидая, он следил за птицей: та подбадривала птенчика в гнезде, спрятанного высоко под карнизом кампуса. Расстояние между теплым, свитым гнездышком и землей, выглядело непреодолимым для ее крошечного протеже. Наблюдая за тем, как птица уговаривает своего отпрыска, Йозеф сделал вывод, что никто не любит перемен, которые толкают нас навстречу неизвестности.

Решив, что прошло достаточно времени, он медленно подошел к двери, закрыл ее за собой и запер на ключ. Еще медленнее он огибал угол, выглядывая, одна ли Ханна. Немец все еще стоял, но по жестам он догадался, что разговор подходит к концу.

Когда он приблизился к столу, солдат чуть было не столкнулся с ним, но потом подтянулся и покачал головой в знак приветствия.

– Профессор Хельд.

Йозеф узнал в нем одного из патрульных солдат, постоянно работающих в кампусе. И тоже кивнул.

Ханна все еще улыбалась за столом. Это его насторожило, как и много другое в эти дни. Она прекрасно говорила по-немецки, и, казалось, ладила с врагом. Но ее глаза заблестели, когда она заметила его.

– Профессор! – жизнерадостно воскликнула она. – Вы, наверное, за почтой. А у меня для вас сюрприз! – она наклонилась вперед и накрыла его руку своей, заставив профессора нервно сглотнуть. Потом она прошла в другую комнату и вернулась с тяжелым свертком. Опустив его на стол, она многозначительно улыбнулась. – Здесь книги, которые вы заказали. Посылку вскрыли, чтобы немцы смогли ее проверить.

– Спасибо, мефрау Пендер, – поблагодарил он, стараясь, унять дрожь в голосе. Отошедший от стола солдат все еще мог слышать их разговор.

Ханна весело цеплялась за разговор, и, желая продлить их общение, принялась изучать стопку книг перед собой:

– Литература! – заключила она обвиняюще. – Даже не знала, что она вам интересна.

Йозеф замер. Лгать он был не мастер, но и не хотел, чтобы она догадалась, поэтому просто кивнул.

Но Ханна не сдавалась:

– И наука, – добавила она. – Вы, очевидно, любите математику, но я никогда раньше не замечала, чтобы вы заказывали научные книги. – Ее брови поползли вверх. – И вот и самое удивительное, – добавила она, беря в руки книгу поменьше и потоньше. Ее глаза озорно блеснули: – Поэзия? Профессор Хельд, я будто вас не знаю.

Йозеф молча уставился на нее, не зная, что делать дальше. Его словно прижали к стенке. К любому разговору, который касался слишком глубоких, слишком обдуманных вопросов, все теперь относились чересчур настороженно. Было ли это всего лишь выражением дружелюбия с ее стороны или же нечто большее? Немцы превратили всех в параноиков.

– Моя почта, – чуть резче, чем хотел, произнес он, невольно заставив ее бросить игру и подтолкнуть к нему его книги. Выражение разочарования, промелькнувшее в ее лице, ранило его. Он понял, она просто играла, ей хотелось человеческого контакта. Он пожалел, что не ответил ей в том же духе.

Ее щеки залились румянцем, и она спокойно ответила:

– Я сейчас вам принесу ее, профессор.

Он не хотел обидеть ее своей резкостью, но реальность была такова, что он должен был думать о Майкле, все его мысли были заняты вопросом безопасности молодого человека. Пока она разбирала пачку писем, он еще раз взглянул на нее, одетую в черную юбку-трапецию и мягкую кремовую блузку. Осознает ли господин Пендер как ему повезло с такой красивой и жизнерадостной женой? Йозеф попытался вспомнить, встречал ли его когда-нибудь, и был уверен, что ни разу.

Йозеф сглотнул комок в горле, чувствуя, как сердце наполняется желанием снова быть рядом с кем-то похожим на Ханну. На мгновение он представил, как целует ее, и смущенный, отогнал эту мысль. Конечно, это была просто неловкая ностальгия – ведь он только что думал о Саре, ему так сильно ее не хватало.

Внезапно рядом снова оказался солдат и быстро задал Ханне вопрос по-немецки. У Йозефа кровь застыла в жилах при виде этого человека. Рука в серой униформе легла поперек стола, в нескольких сантиметрах от стопки книг с томиком Вордсворта на самом верху. Хельд разом сгреб сверток и пачку писем. Даже не потрудившись разобрать стопку, он повернулся к двери.

И только у двери он на мгновение оглянулся. Ханна и солдат снова болтали, кивая головами, и казалось, ничего предосудительного не заподозрили. Глубоко вздохнув, он поспешил во внутренний двор, где весеннее солнце согревало землю.

Взволнованный, он побежал домой с подарками для юного друга. С книгами в руках он забыл выстучать код и бросился на чердак.

Дверь распахнулась, и Майкл вздрогнул. Все еще завороженный сундуком, слушая радио, он не слышал, как профессор Хельд поднялся по лестнице на чердак.