– Припаркуйся! – скомандовала Арина Леонидовна.

Легко сказать. Валера и так старался изо всех сил – лавировал в потоке, точно гонщик, сигналил. Но выше задницы не прыгнешь в центре города в конце рабочего дня. Однако повезло – шустрая легковушка стремительно покидала временное место парковки. Валера сунулся вместо неё. Оставил машину и бросился вслед за Ариной Леонидовной, которая уже мчалась к рынку. Он пробирался сквозь толпу и видел, что задрипанную певицу повязали. Спрятав музыкальный инструмент за пазуху и подняв из-под ног йогуртовый стаканчик с жалкой мелочью, женщинка покорно отправилась за милиционером.

Но Арина Балованцева не зевала. Вот она, к менту подскочила. Валере не было слышно, что она говорит. Наверное, обещает взять попрошайку на поруки. Конечно, никакие обещания порук роли здесь не сыграют – подействует только верное средство: деньги. Валера сделал последний рывок сквозь толпу, сшиб даже кого-то. Ну да и фиг с ним – ведь Валере очень нужно было посмотреть, во сколько Арина Леонидовна оценит эту бедняжку, сколько сунет в лапу младшего сержанта.

Ничего. Арина Леонидовна не дала ничего – Валера следил за её руками. Она лишь коротко что-то сказала – но что?.. Когда Валера поравнялся со своей хозяйкой, страж порядка уже развернулся и пошёл прочь. Что, что она такое сказала? Что её мама – директор рынка? Или дедушка, кто там у них...

А пока Валера размышлял, Арина Леонидовна отвела в сторонку потрёпанный жизненными ветрами божий одуванчик и вела с ним аккуратную беседу. Вернее, больше даже не вела беседу, а говорила одна. Женщинка внимательно слушала. Арина Леонидовна попросила её показать свой музыкальный инструмент, та вытащила его из-за пазухи и показала. Полый хромированный треугольник на проволочной ручке. К нему прилагалась тонкая ровная палочка – женщинка чуть не выколола ею себе глаз, когда шваркнула носом и попыталась стереть побежавшую по щеке слезу.

Да, почему-то от слов Арины Леонидовны у бедняжки катились слёзы. Она, правда, улыбалась, но продолжала плакать, прижимая к груди треугольничек. Валера даже принялся следить за её слезами. Вот очередная выкатилась, большая, увесистая, оторвалась от носа, блеснула в воздухе, упала на треугольник. Тонь-нь-нь! – хрустально-хромированно должно было прозвучать. Но нет, не получилось. А жалко...

– Вы не сильно торопитесь? – сквозь свои музыкальные фантазии услышал Валера голос Арины Леонидовны.

После чего Арина Леонидовна пригласила рыночную музыкантшу к себе в машину.

– Мы едем договариваться о концерте, – сообщила она, устраиваясь с ободранной женщиной на заднем сиденье.

Голос у неё был такой, что Валера не сомневался – она уже всё придумала. Но что?

Концерт? Кому концерт? Зачем?

Размышляя, Валера домчал Арину Леонидовну и её находку так быстро, что только у ворот «Разноцветных педалей» сообразил – эх, надо было ехать помедленнее, послушать, вникнуть в суть дела! Правда, слушать было нечего – рыночная музыкантша вжалась в сиденье и активно стеснялась, а Арина Леонидовна особо и не настаивала на немедленных переговорах.

Так что, доставив хозяйку заведения до этого самого заведения, Валера уже не видел, что происходило с растрёпанным жалким одуванчиком и его треугольной музыкой.

Его отправили на кухню подкрепиться, затем на главный вход, где его смена и завершилась.

* * *

Валера уже закрывал свой шкафчик на ключ, когда в раздевалку вошёл начальник второй смены, встал в стойку профессионального киборга, дёрнул шеей в сторону Валеры и сказал:

– Тебя Арина Леонидовна вызывает.

«О!» – подумал Валера, снял куртку, неконтролируемо посмотрел на себя в зеркало и отправился к начальству. Можно было думать о взбучке, которую ему устроят за некачественную доставку – но ведь он довёз Арину Леонидовну без проблем! Или сообщат, что он вёл себя как тормоз и не смог как следует помочь руководительнице. Но так ведь это тоже неправда! Он делал всё что мог. Значит, недостаточно мог...

Открывая дверь в кабинет Арины Леонидовны, Валера успел подумать о том, что обычно вопросы о рабочих промашках он решал с Геной Репником – даже начальник службы безопасности Витя Рындин в это не вмешивался. А тут – сразу к Арине Леонидовне. Значит, или похвалят (но тоже – за что?), или увольнять будут... Но за что, за что? Неужели этой самой Арине Леонидовне показалось, что он сунул нос не в своё дело? Что именно ей не понравилось-то? Объяснит? Или так, до окончания испытательного срока выкинет? А что, ей это ничего не стоит – она главная в своём собственном заведении, а потому делает, что хочет. Вот сатрапиха...

Не устроить ли Ариночке Леонидовночке восстание рабов? Вот и будет у неё дополнительный фунт лиха. Это было последнее, что подумал Валера.

* * *

Потому что дальше он как уселся в кресло напротив стола Арины Леонидовны, так и думать ему стало некогда.

– Валера, спасибо тебе большое, ты мне помог сегодня, – глядя в лицо Валере, говорила Арина Леонидовна. – Ну ты и вообще работаешь хорошо, тебя ребята хвалят. В парке ты здорово отличился, мне Витя рассказывал... Тебе нравится в «Разноцветных педалях»?

– Да, – только и смог вставить Валера.

Потому что Арина Леонидовна тут же продолжила, прямо через запятую, словно и не предполагая другой Валериной реакции:

– Ну здорово. Ты, наверное, уже знаешь, что мы тут все друг другу помогаем. Так что вот ты будешь помогать нашей новой штатной певице. Да, мы сегодня приняли в штат Евлалию Олеговну. Так что ты теперь отвечаешь за её адаптацию. Ну, это так, умными словами. А на деле...

* * *

А на деле Валера нежданно-негаданно получил шефство над маленькой несчастной то ли старушкой, то ли просто убогонькой. Той самой динь-динь-певицей, которая оказалась Евлалией Олеговной. Валера не стал уточнять, оплачивается это или нет, но он должен был доставлять её домой и в клуб, где её ждали сначала репетиции, а затем выступления, сопровождать, если в этом возникнет необходимость, проверять на наличие социальных проблем и решать их.

Сейчас же, вместо того чтобы идти к Лиле, встречу в кафе с которой пришлось отменить (это грозило непременным киданием обидок сегодня вечером), Валера повёз Евлалию Олеговну к месту её обитания. Это раздражало, нет, просто бесило его. Сбор убогих продолжался – а теперь и Валера принимал в этом активное участие! Получив от Арины Леонидовны тщательные инструкции по уходу за подобранной певицей, он приступил к выполнению своих обязанностей.

Сначала путь его лежал в бар. Там сидели Олег Дибич-Забакланский и раскрасневшаяся музыкантша, без пальто и шапки, растрёпанная, но уже не такая старообразная и закомплексованная. Перед ними стояла бутылочка хорошего винца, под винцо и разговор Дибич-Забакланский и новая штатная певица обильно ужинали. Официантка Вероника дружелюбно-предупредительно их обслуживала. Ясно. Валере было ясно – тётке крутили демонстрационный ролик под названием «Хорошая жизнь». Евлалия, как сообщила Валере Арина Леонидовна, играла на необыкновенно нужном инструменте треугольнике в областном филармоническом оркестре. Когда его расформировали и сказали «До свидания!» Евлалии, которая в жизни только и умела, что играть на мелких музыкальных инструментах и ждала наступления пенсии ещё только через восемь лет, она растерялась. Деваться этой небойкой женщинке стало некуда. Активная конкуренция смелых и настойчивых не позволила ей устроиться ни в детскую музыкальную школу, ни в ансамбль камерной музыки. Подступала нищета и выселение их с мамочкой из квартиры. И Евлалия решилась – встала на улице со своим музыкальным инструментом. Она стала играть и петь – петь, ей казалось, именно то, что обязательно людям должно понравиться. Исполнять вокализы в сопровождении треугольничка придумала она сама – ей казалось, это новое слово в музыке. Но выручка в стаканчике говорила об обратном – Евлалия вновь ошибается. Как ошибалась всю жизнь, как упустила её, эту самую жизнь, прожитую с оглядкой и в непрерывных порицаниях. Мамочка не простит.