— Ты прикасался к Маше? — Виктор хмуро посмотрел на Олега.

Едва вернувшись, он сразу позвал того для разговора. Они зашли в гостиную. Мила помчалась следом и теперь внимательно слушала за дверью.

— Как она? Что сказали врачи? — вместо ответа спросил Лалин.

— Я задал вопрос, — мужчина был в бешенстве, но говорил, не повышая голоса.

— Так вышло, что да… — честно признался Олег.

Затем последовала продолжительная пауза. Карие глаза Виктора жестко вперились в стальные очи Олега. Мила физически ощутила напряжение, витавшее в воздухе. Он его ударит — сомнений быть не может. Что там было с Машей, она разберется потом, а сейчас нужно выручать Лалина. Ему и так уже досталось.

Девушка порывисто вошла, тут же бросившись к Олегу, обняла его и поцеловала.

— О, так вот ты где? Виктор, прости, я его украду. Милый, пойдем.

— Подожди, я разговариваю.

Но под взбешенным взглядом Юрьянса-младшего ее так и подмывало сделать это: Мила нежно приникла к бывшему мужу и интимным голосом промурлыкала:

— Ну пойдем.

— Надо же, какая любовь… А еще недавно передо мной готова была ноги раздвинуть, — едко бросил Юрьянс-младший, повернулся и покинул комнату.

Милу словно кнутом полоснули. Глаза Олега стали холоднее антарктического льда, когда он посмотрел на нее. Потом медленно отвел от себя ее руки и отступил к выходу.

— Олег, послушай, — жалобно проговорила девушка, пытаясь его остановить.

— Я даже слышать ничего не хочу…

Он вышел. А Мила, гонимая болью, обидой и гневом, помчалась в спальню Элины и Виктора. Юрьянс-младший едва успел туда войти, когда она вбежала следом и бросилась на него с пощечинами.

— Зачем? Зачем ты это сказал?! Я тебя ненавижу!

Она умудрилась дважды ударить его по лицу прежде, чем он опомнился и схватил ее за руки. — Потому что это правда. Угомонись, а то и я ударить могу, — спокойно сказал мужчина, чем еще больше разозлил ее.

— Не сомневаюсь. Уверена, ты и на это способен! Ты жестокий, тебе плевать на чувства других! Поэтому не удивляйся, что и другие не щадят тебя, — она на секунду замолчала, словно колеблясь, а затем, глядя прямо в его темные ненавистные глаза, произнесла:

— Твоя жена тебе изменяет!

На Виктора будто разом обрушилось небо, так он поник. От былой решимости во взгляде не осталось и следа. У Милы в груди что-то сжалось при виде него вот такого. Она хотела выбежать, но он задержал ее, взяв за плечо.

— Стой. Откуда ты знаешь? — голос его звучал глухо, как сквозь толщу воды.

— Я видела.

* * *

Дом Януша Юрьянса стоял на отшибе, но даже сюда в это утро доносились звуки деревенского радио. Звучала какая-то немецкая песня. Рупорный громкоговоритель немцы стали использовать для пропаганды почти сразу после того, как пришли.

Иван открыл глаза. Между досками сарая пробивались лучи летнего солнца. Благо, спать здесь, зарывшись в солому, было тепло. Илга пошевелилась во сне, забавно ворча, ресницы дрогнули, и девушка тоже открыла очи. Сначала зажмурилась, потянулась, а потом поглядела на капитана и ее губы сложились в улыбку.

Лалин решил уходить этой ночью. Со стороны Резекне было неспокойно. Авиация уж больно разошлась — гул самолетов не смолкал и то и дело слышались взрывы. Город бомбили. Да и здесь немчура зашевелилась. Машины туда-сюда шныряли, мотоциклы, гудела колесная и гусеничная техника. Видать, крепко их прижали.

День в сарае тянулся бесконечно долго. Выходить Иван не рисковал — если фашисты заметят, он даже застрелиться не сможет, ведь его оружие было спрятано вместе с формой. Илга сбегала в дом, сварила картошки, оставшейся с прошлогодних запасов, напекла лепешек, сорвала в чудом уцелевшем, уже поросшем бурьяном, огороде несколько огурцов.

Лалин попросил ее принести его одежду, спрятанную в доме под полом. Она просьбу выполнила, но при этом насупилась так, что было очевидно — затаила обиду. Стал выяснять, что произошло. Оказалось, поняла, что он уходить собрался, и хотела идти с ним. Куда он с девчонкой? Самому было бы проще. Особенно если на немцев наткнется. А ежели удастся к своим попасть, потом что с ней делать? Не возьмешь же ее с собой в часть. Разве что машинисткой пристроить или в госпиталь санитаркой. Не хватало еще, чтоб сослуживцы шептались, будто капитан любовницу привел. В части ведь все в курсе уже, небось, что у него Катерина есть. Но и оставить Илгу здесь одну было бы предательством.

Еще не давал покоя Чиж. Знать бы точно, что с ним. Если в плену — помочь он не сможет. А если ранен или отсиживается где-то? Тогда уходить без него нельзя. Хотя был бы жив, наверное, уже нашел бы способ об этом сообщить? Не факт. Может тоже сидит на каком-нибудь чердаке или в сарае, а вокруг фашисты.

Сумерки в этот день словно бы медленнее опускались на деревню. Иван переоделся в галифе, надел гимнастерку и сапоги. Он как раз застегивал ремень, когда медленно, с тонким скрипом, отворилась дверь сарая и вошла Илга. Одета она была в мужские штаны и рубаху, за плечом держала небольшой узелок — наверное, собрала еды в дорогу. Волосы ее были убраны в тугую косу, свернутую затем в узел на затылке.

Вокруг стояла такая тишина, что страшно было даже шаг сделать, чтоб ее не нарушил хруст соломы под ногой.

— Пойдем, — тихо сказал капитан.

Девушка вцепилась в его ладонь. Их пальцы переплелись, и они вышли на улицу. Иван старался держаться по-над заборами, в тени домов. Выходить на открытую местность даже ночью было рискованно.

Когда добрались до леса, оба вздохнули свободнее. Самая опасная часть пути преодолена. Чем глубже они будут продвигаться в заросли, тем меньше вероятности быть замеченными.

Илга не решалась сказать ни слова, Иван тоже сосредоточенно молчал. Он снова и снова прокручивал в голове уже тщательно обдуманный план. Они зашли в деревню с западной стороны, там их самолет и упал. Значит, двигаться следует туда же, в сторону Режицы. Лалин действовал интуитивно, он пока еще не знал, что именно сегодня, 26 июля, войска Красной Армии сломили последний рубеж обороны противника на пути к Режице и заняли позиции невдалеке от города. Наступлению предшествовали налеты советской авиации на вражескую оборону. Именно эти звуки и слышал ночью капитан. Летчики из авиационной дивизии Лалина, благодаря ночным бомбардировкам, значительно облегчили наступление советских войск.

С собой у капитана был пистолет и штык-нож. Этого вооружения явно недостаточно. Но ему ничего не оставалось, как надеяться на удачу. И еще он вынужден был признать, что Илга молодец — не жалуется, не докучает вопросами. Вот и небо посветлело — тучи разошлись, открывая луну. И на душе у капитана вдруг сделалось легко. Он от чего-то был уверен, что все закончится благополучно.

Шли уже часа полтора, когда Лалин понял, что заблудился. Понял по каким-то едва уловимым знакам. Вроде видел уже и ветку эту надломленную, и большой муравейник… Илга поняла его растерянность. Огляделась вокруг и вдруг произнесла полушепотом.