Однако сначала присяжным предстояло ознакомиться с философией жизни Рэнд. Рорк начинает с исторического экскурса о том, что все важные достижения происходили благодаря творцам, опережавшим своё время. Как и Рэнд в своём «Манифесте», Рорк объясняет суду, что творчество неразрывно связано с индивидуализмом: «Творческие способности нельзя дать или получить, поделиться ими или позаимствовать. Они принадлежат одному конкретному человеку». Он помещает вмешательство правительства в его проект в рамки глобальной борьбы коллективизма против индивидуализма и повторяет идею Рэнд о том, что добро исходит от независимости, а зло – от зависимости. В пределах этой системы личное решение Рорка имеет больший вес, чем права правительства, будущих жильцов или каких-либо других вовлечённых сторон, потому что «целостность творческой работы человека гораздо важнее любых благотворительных проектов».

Следуя за «Манифестом», Рорк в своей речи тем не менее выявляет новую тему, которая впоследствии станет одной из характерных идей Рэнд: зло альтруизма. В своих первых записях к роману Рэнд критиковала христианскую этику, но теперь она подвергала критике альтруизм. Рорк называет секонд-хендеров проповедниками альтруизма, который определяет как «доктрину, требующую от человека посвятить свою жизнь другим людям и ставить их превыше себя». Причины такого перехода Рэнд от христианства к альтруизму непонятны, но, скорее всего, в этом есть заслуга общения с философски подкованной Патерсон. Вне зависимости от того, где Рэнд взяла этот термин, его использование отражало трансформацию и конкретизацию концепций, которые закладывались в основу романа с самого начала. Сперва под секонд-хендером она понимала своего рода беспринципных карьеристов. Концепция альтруизма значительно расширила эту идею, позволив Рэнд расположить своих персонажей в более объёмной философской и этической вселенной. Изображая альтруизм как зло, Рэнд отражала свою преданность эгоизму и завершала этическую революцию, случившуюся в середине романа «Источник».

Наряду с творчеством в речи Рорка также воспевался разум – ещё одна тема, приобретавшая для Рэнд всё большую важность. Здесь вновь ощущается влияние Патерсон, которая постоянно разглагольствовала о важности разума и опасности иррациональности. В «Манифесте» тема рациональности и концепция разума не упоминаются, но в своей речи Рорк восхваляет «рассудительный ум» и «мыслительный процесс». В некоторых моментах Рорк отделяет мышление от творчества, в других – сводит их воедино, говоря своей аудитории: «Кодекс создателя – создавать по мере необходимости рассуждающего ума, что позволяет человеку выживать». Она всегда возвращается к отправной точке: права человека должны цениться выше коллективных потребностей.

Впечатлённые аргументацией Рорка, присяжные единогласно решают, что подсудимого нужно немедленно оправдать. С их помощью Рэнд демократизировала своё ви́дение и вновь подтвердила свою веру в простую мудрость свободной мысли независимого американца. Хотя никто из присяжных не является, в отличие от Рорка, исторически важным творцом, Рэнд даёт понять, что они могут разделить его славу, просто поняв и приняв принцип индивидуализма.

После суда Рэнд начала быстро разбираться с незаконченными фрагментами своей истории. На страницах, предшествующих суду, она весьма подробно описывает суровое испытание, которому подвергся Гейл Винанд. Ранее самоуверенный и грозный магнат, теперь он унижен тем, что не может защитить Рорка при помощи своих таблоидов. Разрушив Кортланд, Рорк разгневал общественность, а когда Винанд встал на сторону Рорка, читатели перестали покупать его издания. Винанд долгое время полагал, что был единственным, кто формирует общественное мнение, но теперь понял, что это общество является его хозяином, а не наоборот. Предав свои главные ценности, он спасает свою основную газету, The Banner, изменив стратегию и начав критиковать Рорка. Его судьба самая трагичная в книге, поскольку, в отличие от Тухи и Китинга, Винанд – «человек, который мог бы быть». В заключительной части романа Винанд со стыдом, но решительно просит Рорка проектировать и построить знаковое здание. В конце одинокий и опустошённый Винанд понимает, что погоня за властью ничего ему не принесла.

Свою грандиозную рукопись Рэнд украсила киношным хеппи-эндом. Доминик, теперь уже миссис Говард Рорк, приезжает на строительную площадку здания Винанда. Она едет в лифте по боковой части здания, смотрит вверх и видит «солнце, небо и фигуру Говарда Рорка». Заключительные слова в романе Рэнд написала прямо перед истечением строго обозначенного срока, 1 января 1943 г.

Теперь предстояла самая трудная часть. И Рэнд, и Огден понимали, что рукопись была слишком длинной. Рэнд хотела сначала всё написать, а потом уже приступить к редактуре. На это у неё было всего несколько месяцев, потому что в Bobbs-Merrill планировали выпустить «Источник» весной. Спустя почти год непрерывного письма Рэнд теперь чувствовала сонливость и не могла сконцентрироваться, когда садилась за работу. Она обратилась по поводу своей слабости к врачу, который в качестве решения предложил ей бензедрин. В середине прошлого века бензедрином называли часто выписываемый амфетамин, бывший культовым среди многих писателей и деятелей искусства. Джек Керуак произвёл свой шедевр «В дороге» за три недели бензедринового безумия. Подобным образом Рэнд использовала его, чтобы найти силы завершить роман, несколько раз проработав над вычиткой по 24 часа[179].

Отчаянно желавшая опубликовать свой труд Рэнд отбросила в сторону свою традиционную нелюбовь к редакторским советам и пошла на множество изменений, предложенных Огденом. Наиболее значительным из них было название книги. Рабочим названием Рэнд было «Жизнь из вторых рук». Когда Огден сказал, что такое заглавие выводит на первый план скорее злодеев, нежели героев, Рэнд согласилась, что его нужно изменить. Следующее выбранное ею название, The Mainspring («Исток»), уже недавно было использовано. Словарь синонимов подсказал слово «fountainhead» («источник»), слово, ни разу не появившееся в романе. Другой важной редакторской силой была Патерсон. Она посоветовала Рэнд сократить количество ненужных прилагательных, но это сделало бы роман пустым. Тем не менее Рэнд нашла некоторые советы полезными. Она послушалась Патерсон и вычеркнула многие имена собственные, такие как Гитлер, Ленин, Сталин и Робеспьер, из речи Рорка в суде, чтобы не привязывать повествование к определённому историческому моменту[180]. Принципы её книги были важнее, напоминала ей Патерсон.

В течение этих лихорадочных месяцев Рэнд также изменила Говарда Рорка. Она решила убрать персонаж Весту Даннинг, любовницу Рорка до Доминик. Сцены общения Весты с Рорком были одними из первых, что Рэнд написала ещё в 1938 г. Близкий по духу первым героям Рэнд, ранний Рорк был холоден и суров, а потому обращался с Вестой нарочито безразлично. Убрав эти сцены в 1943 г., Рэнд смягчила характер Рорка, сделав его менее человеконенавистным и героическим. Удаление Весты также сократило объём рукописи и сделало характер Рорка чуть проще, позволив герою выделиться в качестве идеализированной фигуры.