Но даже не связывая либертарианство с традиционным элитизмом, Рэнд в «Источнике» говорит о том, что нам уже известно: человеколюбие – просто ширма для тех, кто стремится к власти. В то время, когда люди видели зарождение двух новых тоталитарных режимов, эта идея не несла в себе новизны. В фильме Альфреда Хичкока «Иностранный корреспондент» (1940) лидер британской партии мира изображён немецким агентом, скрывающим свои дьявольские планы под личиной пацифизма. Патерсон также поднимает эту тему в своей книге, в её ярко озаглавленной главе «Гуманист и гильотина». Спустя несколько лет Рэнд стала утверждать, что идеи, отражённые в этой главе, появились благодаря ей, но Патерсон рьяно это оспаривала. Есть вероятность того, что Патерсон в самом деле верила в этику личного интереса ещё до встречи с Рэнд, поскольку подобных взглядов придерживались многие сторонники laissez-faire. Патерсон могла перефразировать слова Уильяма Грэма Самнера (который, как известно, к филантропии относился скептически), когда писала: «Бо́льшую часть вреда в этом мире причиняют хорошие люди и не из-за случайности, оплошности или упущения, а в результате осознанных, продолжительных действий, на которые их мотивируют высокие идеалы добродетели». Рэнд не была первым мыслителем, критиковавшим альтруизм или предполагавшим, что доблестные намерения часто являются прикрытием для низменных побуждений. В самом деле, изучая раннее либертарианство, Рэнд наткнулась на редко возникавшие сообщества, где её критика альтруизма не была табу[186].

То, что предлагала Рэнд, было незабываемой, хорошо стилизованной версией старой аргументации под современный контекст. Её основным инструментом был злодей из «Источника» Эллсворт Тухи, цепляющийся за власть посредством продвижения коллективистских идей. Он ненавязчиво оказывает влияние на газету Винанда: «Если в высказывании содержатся чьи-либо личные мотивы, оно всегда будет «подстрекать к эгоизму» или «пахнуть жадностью». В кроссворде нужно было отгадать слово, определённое как «устаревший человек», а ответ был – «капиталист». В речи он пародирует Четыре свободы Рузвельта: «Если вам дадут работу, с которой вы не сможете уйти, это станет ограничением свободы вашей карьеры. Но при этом освободит вас от страха безработицы». Однако самый успешный метод воздействия Тухи – создание «Союза работников Винанда», который он использует в качестве органа власти для захвата редакции. Несмотря на возвышенную риторику, деятельность союза направлена на получение выгоды только для одного человека.

Кроме того, Рэнд обошла стороной традиционный либертарианский скептицизм по отношению к благотворительности ради критики концепции альтруизма как таковой. Некоторые авторы вроде Патерсон и Самнера утверждали, что милосердие не должно навязываться государством, его нужно поддерживать за счёт частных благотворительных организаций, членство в которых добровольное. Рорк же, напротив, говорит аудитории: «Единственное доброе дело, которое люди могут делать друг для друга, можно выразить одной фразой, характеризующей их взаимоотношения: «Руки прочь!» (683). Вновь обращаясь к ранней двойственной концепции активного и пассивного человека, Рэнд теперь обозначала основное различие между независимостью и зависимостью, представляя этику как суровый выбор между самопожертвованием и эгоизмом. В отличие от других либертарианцев, Рэнд не позволяла в свою концепцию индивидуализма проникнуть «социальной концепции».

Приближаясь к завершению проекта, Рэнд работала на пике своего энтузиазма благодаря новому лекарству. Она была в восторге от того количества часов, которое она могла посвятить работе, прибегая к новому препарату, и рассказывала о своём открытии друзьям. За несколько месяцев она урезала объём романа, переформировала его философский подтекст и отполировала образы персонажей, живших в её голове почти что десять лет. И всё это без нужды отказываться от своей подработки. Но бензедрин давал и побочные эффекты. Когда роман был завершён, доктор диагностировал у Рэнд состояние, близкое к нервному срыву, и настоятельно порекомендовал ей провести две недели в полном покое[187].

Уставшая, но счастливая Рэнд вместе с Фрэнком сбежала к Патерсон в её загородный дом. Там она поразила Патерсон, заявив, что ожидает продаж книги по меньшей мере стотысячным тиражом. Иначе она станет считать себя неудачницей, бестактно объявила она Патерсон, автору десяти романов, ни один из которых не разошёлся тиражом больше нескольких тысяч экземпляров. Несмотря на неизменную поддержку Рэнд, она была далеко не уверена в том, что её роман продастся хорошим тиражом. «Источник» был не в её вкусе: слишком много прилагательных, слишком много драмы. Она даже отказалась писать на книгу рецензию в Herald Tribune, что тщательно скрывала от Рэнд.

С New York Times Рэнд повезло больше: там на «Источник» в мае, спустя всего месяц после выхода романа, написали лучшую рецензию в её карьере. Лорин Прюэтт назвала Рэнд «автором великой силы»: «Она обладает тонким и острым умом, а также способностью писать блестяще, прекрасно, проникновенно». Прюэтт хвалила роман не только за форму, но и за содержание, говоря, что читателю будет интересно поразмышлять «над некоторыми базовыми концепциями нашего времени», и отметив, что «это единственный из всех идейный роман, написанный американской женщиной, что я могу вспомнить». Менее крупные издания также вторили этим словам. Один критик из Питсбурга сказал, что «Источник» мог существенно изменить жизнь каждого, кто его прочтёт», а Providence Journal написал: «Благодаря всего одной книге Рэнд сразу же пополняет ряды важнейших романистов современной Америки». По-другому к творению Рэнд относились главным образом только более высокомерные издания вроде Times Literary Supplement, где посчитали, что «мисс Рэнд может создавать только горгулий, а не персонажей», и The Nation, где Диана Триллинг фыркнула по поводу карикатурности книги[188].

К лету «Источник» начал появляться в списках бестселлеров, чему способствовало внимание критиков, а также положительные рекомендации. Патерсон несомненно сыграла свою роль в стремительном успехе книги, и хотя она отказалась писать на «Источник» рецензию, имя Рэнд в своей колонке с безопасного расстояния она упоминала восемь раз за 1943 г.[189] В те годы Патерсон была на пике своей славы в качестве книжного критика, а «По очереди с книжным червём» обеспечивал Рэнд должным вниманием со стороны общественности. Осенью продажи продолжали расти, оправдывая ожидания Рэнд, но смущая всех остальных, в том числе служебное подразделение её издателя. Вопреки советам редактора Рэнд, был выпущен лишь небольшой тираж, так как ожидалось, что продажи составят максимум 10 тыс. экземпляров. Вскоре пришлось принимать экстренные меры, чтобы удовлетворить спрос. К концу года было продано почти 50 тыс. копий, допечатывать книгу приходилось шесть раз. То, что в Bobbs-Merrill не смогло предсказать такой успех, было понятно. «Источник» – книга странная, большая, мрачная, сумбурная. Даже после ожесточённой последней редактуры Рэнд её объём составлял почти 700 страниц.