Где его ждал граф Брасс.

Конец пятой книги

Дориан Хоукмун, уже не безумный, всё же пока не выздоровел. Некоторые считали, что он пострадал от Черного Камня, когда тот вынули у него изо лба. Другие утверждали, что это война с Темной Империей истощила его энергию, необходимую для полноценной жизни, и теперь энергии в нем не осталось вовсе. А кто-то был уверен, что Хоукмун скорбит об утраченной любви, Иссельде, дочери графа Брасса, которая погибла в битве за Лондру. Все пять лет, пока длилось безумие Хоукмуна, он уверял, что она жива, живет с ним в замке Брасс, родила ему сына и дочь.

Однако если причины помешательства Хоукмуна становились предметом споров, которые велись в тавернах и на постоялых дворах Эг-Морта, городка, стоявшего под защитой замка Брасс, то сам факт его нездоровья был очевиден всем.

Хоукмун погрузился в мрачные думы.

Хоукмун чахнул и избегал общества людей, даже общества доброго друга графа Брасса. Хоукмун сидел в одиночестве в маленькой комнатке наверху самой высокой замковой башни и, подперев голову кулаком, смотрел на болота, на заросли камыша, на заводи, но его взгляд не сосредотачивался ни на диких белых быках, ни на рогатых конях, ни на гигантских алых фламинго Камарга – он смотрел в даль, бесконечную и непостижимую.

Хоукмун пытался вспомнить один сон или же безумную фантазию. Он пытался вспомнить Иссельду. Он пытался вспомнить имена детей, которых воображал себе, пока был безумен. Однако Иссельда оставалась тенью, и он совершенно не видел лиц детей. Почему же его гложет тоска? Почему не оставляет столь глубокое и непреходящее ощущение потери? Почему по временам он тешит себя мыслью, что всё переживаемое им сейчас и есть безумие, а вот его сон – сон об Иссельде и детях – реальность?

Хоукмун больше не узнавал себя и в итоге лишился желания общаться с другими. Он стал призраком. Он бродил по комнатам привидением. Печальным привидением, которое способно лишь рыдать, стенать и вздыхать.

В своем помешательстве, говорили в народе, он хотя бы сохранял достоинство. По крайней мере, в этом наваждении он жил полной жизнью.

– Безумным он был счастливее.

Хоукмун согласился бы с этими утверждениями, если бы ему сообщили о них.

Когда Хоукмун покидал башню, он проводил время в комнате, где находились его военные макеты: высокие скамьи, на которых стояли модели городов и замков, осажденные тысячами фигурок солдат. В своем безумии он поручил изготовить несметное их полчище Бейонну, местному мастеру. Чтобы отпраздновать победы над лордами Гранбретани, как он пояснил Вейонну. Несколько фигурок из раскрашенного металла изображали самого герцога Кёльнского, графа Брасса, Иссельду, Боженталя, Гюйама Д’Аверка и Оладана из Булгарских гор – героев Камарга, большинство из которых полегло в Лондре. Имелись здесь и фигурки его заклятых врагов, лордов в звериных масках: барон Мелиадус в маске волка, король Хуон в Тронной Сфере, Шенегар Тротт, Адаз Промп, Асровак Микошевар и его жена Флана (ныне благородная королева Гранбретани). Пехота, кавалерия и воздушные войска Темной Империи были выстроены рядами перед воинством хранителей Камарга, перед Воинами Рассвета, перед солдатами из сотен малых народов.

И Дориан Хоукмун двигал эти фигурки по огромным доскам, пробуя то одну комбинацию, то другую, он проигрывал тысячи вариантов развития одной и той же битвы, чтобы понять, как мог бы измениться ее ход. И его налитые свинцом пальцы часто касались фигурок, изображавших погибших друзей, а чаще всего – фигурки Иссельды. Как же можно ее спасти? Какая последовательность событий гарантирует ей дальнейшую жизнь?

По временам в комнату заходил граф Брасс, во взгляде его читалась тревога. Он запускал пальцы в седеющие рыжие волосы, наблюдая, как Хоукмун с головой погружается в миниатюрный мир, то двигая в наступление отряд конников, то отводя назад ряды пехоты. Хоукмун в такие моменты либо не осознавал присутствия графа Брасса, либо предпочитал не обращать внимания на старого друга, пока граф Брасс не начинал покашливать или каким-нибудь иным способом не давал знать о себе. Тогда Хоукмун поднимал голову, но взгляд его был обращен внутрь себя, затуманенный, недружелюбный, и тут граф Брасс мягко осведомлялся о его здоровье.

Хоукмун отрывисто отвечал, что с ним всё хорошо.

Граф Брасс кивал и говорил, что рад это слышать.

Хоукмун с нетерпением ждал, желая вернуться к игрушечным маневрам, пока граф Брасс окидывал взглядом комнату, осматривал боевые построения или же делал вид, что восхищается избранной Хоукмуном тактикой очередного боя.

Потом граф Брасс говорил:

– Сегодня утром еду инспектировать башни. Погода прекрасная. Может быть, поедешь со мной, Дориан?

Дориан Хоукмун отрицательно мотал головой.

– Мне необходимо кое-что сделать.

– Здесь? – Граф Брасс обводил взмахом руки широкое игровое поле. – Какой в этом смысл? Они умерли. Всё кончено. Неужели твои умозрительные построения вернут их? Ты просто как какой-нибудь мистик – боевой маг – считаешь, что, двигая неодушевленные копии, сможешь изменить реальность. Ты только мучаешь себя. Как можно изменить прошлое? Забудь! Забудь, герцог Дориан.

Но герцог Кёльнский лишь поджимал губы, как будто граф Брасс отпустил какое-то особенно оскорбительное замечание, и снова сосредотачивал внимание на игрушках. Граф Брасс вздыхал, пытаясь придумать что-нибудь еще, но затем просто выходил из комнаты.

Угрюмое настроение Хоукмуна влияло на атмосферу замка, и раздавались даже голоса, что, хоть герцог, конечно, герой битвы за Лондру, ему следует вернуться в Германию, в родные края, которые он не посещал с момента пленения лордами Темной Империи после битвы за Кёльн. Сейчас, вместо монархии, последним представителем которой был Хоукмун, там правил избранный совет граждан во главе с каким-то дальним его родственником. Однако Хоукмуну даже не приходило в голову, что он может жить где-то еще, кроме покоев в замке графа Брасса.

Но иногда даже сам граф Брасс думал про себя, что Хоукмуну было бы лучше погибнуть в Лондре. Погибнуть в тот же миг, когда погибла Иссельда.

И вот так проходили печальные месяцы, наполненные скорбью и бессмысленными мечтами. Разум Хоукмуна всё сильнее сосредотачивался на одном-единственном предмете, и он в итоге начал даже забывать о пище и сне.

Граф Брасс обсуждал новую проблему со старым товарищем, капитаном Йозефом Ведлой, но им так и не удалось найти решение.

Они просиживали долгие часы в удобных креслах по сторонам огромного камина в главном зале замка, потягивая местное вино и обсуждая меланхолию Хоукмуна. Оба они были солдаты, а граф Брасс еще и правитель, однако ни один из них не знал даже слов, способных описать болезнь души.