— И что там происходит?

Я быстро заморгала, щекоча его ладонь ресницами, и прислушалась, пытаясь определить сюжетную развилку на слух. Но фильм был поставлен на паузу, Глеба так просто не проведешь.

— Так что там делают твои твари? — в тихом хрипловатом голосе слышалась улыбка.

— Ну пожалуйста-препожалуйста, давай досмотрим! Я сейчас все равно не усну.

— Хорошо, как скажешь.

Но я все-таки уснула. Под одеялом, в теплом кольце его рук, под успокаивающее бухтение телевизора невозможно было бороться с навалившимся сном.

***

Судя по блеклым лучам, с трудом пробивавшимся сквозь жалюзи, проснулась я перед самым рассветом. В комнате было темно, широкий экран плазмы давно погас. Глеб спал в той же позе, запрокинув голову на спинку дивана. Кажется, спал крепко — рот слегка приоткрыт, руки сложены поверх одеяла, грудь еле заметно вздымается и опадает в медленном ритме.

Я аккуратно вытащила мешающее одеяло и скинула на пол. Приподнялась, опасливо прислушиваясь к равномерному дыханию, вгляделась в неподвижное лицо. Я смотрела так внимательно и долго, будто получила ответственное задание запомнить каждую характерную черту, каждую родинку и шрам.

Даже во сне упрямая продольная складка между бровей не разгладилась и не смягчилась. Еле заметные морщины в уголках глаз, две более отчетливых — на лбу. Очень красивый изгиб рта. Я осторожно переместилась, устроившись на ногах спящего мужчины так, чтобы основной вес приходился на мои опирающиеся о диван колени, и выпрямилась. Глеб был полностью погружен в крепкий предрассветный сон, и я позволила себе маленькую вольность — легонько провела кончиком пальца по длинному шраму, от нахмуренной брови, через скулу и щеку, к упрямому подбородку. Погладила короткую бороду — она оказалась вовсе не такой жесткой, какой казалось со стороны. Глеб пошевелился во сне, и я испуганно замерла, отпрянув назад. Выждала томительную паузу и продолжила незаконное исследование, теперь прикоснувшись к его нижней губе, покрытой тонкой шершавой корочкой обветренной кожи.

Рот оставался приоткрытым, равномерное дыхание согревало пальцы. Это стало последней каплей. Я привстала на коленях и очень медленно, почти невесомо прикоснулась своими губами к его, сначала к верхней, затем к нижней. Борода слега покалывала кожу на подбородке и тоже пахла табаком. В голову ударила кровь, шумно застучав в ушах и окончательно заглушив голос разума: я решилась на почти что настоящий поцелуй. Ставший совсем настоящим: Глеб бросил притворяться спящим, положил руки мне на пояс и уверенно прижал к себе. Холодная пряжка ремня вдавилась в мой голый живот. Почувствовав его язык, такой чужеродный и настойчивый, я вскрикнула, стукнула его кулаком в грудь и вырвалась из объятий. Ничего не соображая от стыда, запинаясь и оскальзываясь, бросилась из комнаты вон…

Глава 6

Сначала я просто ломанулась куда глаза глядят, пулей вылетев с террасы на лестницу. Но, ощутив бодрящую утреннюю прохладу, быстро сообразила, что в одной футболке, едва прикрывавшей попу, лучше среди полей и казарм не рассекать. Дернула в свою комнату, заперлась в ванной и выкрутила на полную мощность воду в раковине и душевой, надеясь заглушить полоумный стук сердца.

Почувствовав себя в относительной безопасности, я сползла на пол, уселась на коврике для ног и обхватила колени руками. Я до сих пор не могла поверить в то, что произошло. До сих пор ощущала горьковатый табачный вкус его языка, до сих пор чувствовала, как под футболку проскальзывают две тяжелых ладони. Зажав рот руками, я заскулила от избытка чувств, отчаянно пытаясь прийти в себя. Мне хотелось свернуться калачиком и навсегда остаться лежать на кафельном полу, а еще лучше превратиться в воду и уползти по трубам куда подальше.

Я спятила. Сошла с ума, рехнулась. Зачем, зачем я это сделала?! Это ведь не симпатичный парнишка курсом старше, это взрослый мужик, да еще на моих глазах зарезавший человека! Преступник!

Нет, кого я пыталась обмануть? Такие слова как «преступник» и «убийство», когда-то реальные и страшные, утратили смысл, превратились в бесполезный набор случайных звуков. Я ничего не могла с собой поделать. Все возможные преступления Глеба, прошлые и будущие, те три тела, что недавно лежали на полу этой самой комнаты, мое собственное похищение — все казалось таким ничтожным. Таким несущественным и блеклым по сравнению с тем ощущением, когда его руки легли мне на спину и уверенно притянули к себе.

Я не знала, как дальше быть. Не понимала, что чувствую: страх или восторг, ужас или ошеломительное, бьющее через край счастье. И, самое главное, не имела ни малейшего представления, что же по этому поводу думает сам Глеб… И думает ли вообще…

В ванной я проторчала не меньше часа, сначала сидя на полу, потом забравшись под горячий душ. Даже тугие струи воды не смогли смыть ощущение чужих ладоней, прохаживающихся вдоль позвоночника. Очень хотелось с кем-то поговорить, но, кроме Вики, подруг у меня особо не водилось. А теперь и Вика меня ненавидела. Маша вроде ничего, но опыт отличницы по части парней наверняка был еще более удручающим, чем мой. Не к Насте же идти душу изливать…

Отсидеться весь день на коврике тоже не получилось: наступил понедельник, работу с учебой никто не отменял, тем более, утром в расписании стояла практика. Я воровато выглянула в окно, поплотнее сдвинула жалюзи и убрела с ноутбуком в самый дальний угол, вздрагивая от каждого звука со стороны террасы. Один раз мне показалось, что у двери кто-то стоит. Точно стоит: раздался вежливый стук. Я надела наушники и врубила музыку потяжелей, изо всех сил стараясь сосредоточиться на учебе. Не получилось. Пару раз написав преподавателю какую-то чушь, я неуклюже сослалась на головную боль и отключилась. После чего долго сидела, уставившись в пустой экран.

Из ступора меня вывел звук входящего сообщения. Я глянула на экран — Витя. Чего это он про меня вспомнил? Витек поступать никуда не стал, решил сначала отслужить в армии, а потом пойти в пожарно-спасательный колледж при МЧС. А значит, сейчас болтался по Нижне-Волчанску в ожидании осеннего призыва. Но одноклассник писал не со скуки, а по делу: отчитывался о проделанной оперативно-разыскной работе, про которую я успела совсем позабыть.

Вика забрала документы из ВУЗа и осталась в городе. Официальная причина — решила поступать в следующем году в Москву. Неофициальная — одноклассница лежит целыми днями лицом к стене, ничего не хочет и ни с кем не разговаривает. Даже Мистера Бина к себе не пускает. Что не мешает закадычной подружке раздавать интервью о Викином самочувствии налево и направо