Приходилось быть осторожным на приемах и раутах. Были примеры тяжелых, иногда смертельных отравлений. У каждой контрразведки свой почерк. На ее стороне все преимущества: она действует в своей стране, может мобилизовать любые силы и средства, ее всегда прикроют свои власти. Против грубых силовых приемов или психологического давления разведчик бессилен. Что стоит контрразведке, например, послать на дом жене разведчика гроб с венком, якобы заказанный для него в похоронном бюро!

Для того чтобы тайная война разведок велась в рамках традиционных джентльменских правил, исключающих дикие расправы над разведчиками, мы не раз вели консультации с представителями ЦРУ. Они вроде бы соглашались с нашими предложениями, но говорили, что не могут отвечать за конкретные случаи, происходящие в союзных им странах. Разведка – это война умов. К силе прибегают тогда, когда недостает ума.

Я уверен, что в Лэнгли – штаб-квартире ЦРУ – нет такого памятника, который стоит под березами в «Ясенево». На памятнике написано: «Вечная память разведчикам, отдавшим жизнь за Родину». Под памятником нет могилы, прах наших товарищей покоится в разных местах, но сюда всегда приносят цветы по памятным датам ветераны и молодые разведчики, отдавая должное тем, кто не вернулся однажды к своим семьям, не закончил командировку возвращением на Родину.

В 1971 году в моей службе произошел крутой поворот. Мне было сделано предложение стать заместителем начальника информационно-аналитического управления разведки. Еще через два года я стал начальником этого управления. По традиционно бытовавшей в разведке в те времена оценке такое назначение представлялось крайне неудачным. С военных и послевоенных лет высшим пилотажем в разведке считалось приобрести хорошего агента-документальщика (того, кто добывает подлинные документы политического и научно-технического характера), получать от него пачки материалов или микрофильмы и направлять их без обработки прямо в ЦК партии или в заинтересованные ведомства. До поры до времени в разведке вообще не ощущали необходимости иметь информационное подразделение. До 1943 года обходились без него, из добытых документов отбирали наиболее интересные, по мнению начальства, и направляли «в живом виде» Сталину, Молотову и другим иерархам ведомств.

К концу войны, однако, поток добываемых разведывательных материалов резко вырос, победы советского оружия делали явной скорую перспективу превращения СССР в великую мировую державу с многочисленными обязательствами и широким спектром интересов. Потребовалось создать подразделение, которое бы фильтровало поток информации по ее значимости и качеству, вело систематическое накопление добытых данных и занималось анализом всей собранной документации. Сотрудники этого подразделения поначалу совсем не ездили за рубеж, проводили рабочее время в режиме кабинетного затворничества, что не соответствовало традиционным представлениям о разведчике. На работу туда принимали людей с небольшими физическими дефектами. Даже – о боже! – в порядке исключения допускалось использование на офицерских должностях женщин.

Подавляющее большинство руководящего состава разведки относилось к информационной работе пренебрежительно. Рейтинг управления стоял на невысоком уровне. На работу в управление не шли по доброй воле, чаще всего туда попадали либо проштрафившиеся, либо не состоявшиеся как «полевые» разведчики. Немногие из сотрудников управления бывали в долгосрочных командировках и имели личный опыт работы «в поле». В отличие от других подразделений разведки, в информационном управлении был большой процент женского персонала, преимущественно вольнонаемного, и это существенно усложняло процесс управления. В 1971 году руководство управления раздирали внутренние разногласия, что отражалось и на остальном коллективе.

Переход из географического оперативного отдела в управление информации был равносилен переводу из столичного гвардейского полка в провинциальный захолустный гарнизон.

Но все-таки эта неприглядная картина скорее отражала печальное наследие прошлого, чем объективную бесперспективность информационной линии в работе разведки.

С приходом в 1967 году на пост председателя КГБ Ю. В. Андропова медленно, но неуклонно работа разведки становилась более интеллектуальной, более осмысленной. Образно говоря, на место прежних поисков только самородков золота приходила технология горно-обогатительных фабрик, которые готовили концентраты высокой чистоты. К этому толкали и объективные факторы. Если в годы войны и в первые послевоенные годы советская разведка приобрела широкую агентуру исключительно ценного качества в решающих звеньях государственных аппаратов благодаря высокому авторитету СССР, завоеванному всем советским народом в годы борьбы с фашизмом, то с началом холодной войны приток новых источников стал замедляться. Психологическая обработка населения западных стран, волны шпиономании, сменявшие одна другую, делали свое дело. Условия для работы разведки в западных государствах становились все сложнее. Советские посольства и представительства накрывались своеобразным колпаком. Спецслужбы, контрразведки наращивали свои силы, расширяли масштабы использования технических средств против разведки СССР. Полностью парализовать работу разведки, разумеется, они не могли, но им удалось снизить коэффициент ее полезного действия. Золотых жил стало поменьше.

Для компенсации потерь разведка постоянно стремилась к расширению фронта работы. Школа разведки увеличивала число подготавливаемых специалистов. Создавались новые прикрытия в торгпредствах, морагентствах, корреспондентских пунктах и т. д. В какой-то мере этот процесс можно понимать как стремление компенсировать качество количеством. Хотя справедливости ради следует подчеркнуть, что до самого последнего момента существования СССР разведка располагала высококлассными источниками информации по важнейшим направлениям политики, науки и техники.

Расширение фронта работ разведки диктовалось и расширением задач, которые возникали перед ней в результате самого развития мира. Могучие тектонические процессы, разрушившие старые колониальные империи и приведшие к созданию «третьего мира» в виде многих десятков новых независимых государств, потребовали создания новых подразделений разведки. Резидентуры создавались в таких городах, где прежде их никогда не было.

Возникали проблемы, которые просто невозможно было решить с помощью какого-либо одного «источника», независимо от его ценности. Эти проблемы надо было осмысливать, анализировать. Так, на долгие годы на Дальнем Востоке появился фактор враждебности Китая, ставший предметом особых политических и военных забот для нашего государства. Эта враждебность явилась результатом действия целого пучка причин, часть которых находилась в Китае, а часть – может быть, большая – у нас, в Кремле. Наконец-то пришло понимание того, что в социалистических странах Восточной Европы (Польше, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии) развитие по предписанному им пути двигалось сложно, натыкалось на массу препятствий объективного и субъективного порядка.

События в Венгрии в 1956 году или в Чехословакии в 1968–1969 годах так и не подверглись серьезному критическому анализу в советских директивных кругах. Ограничились теми политическими оценками, которые были призваны сыграть пропагандистскую роль, но никак не ориентировали тогдашних лидеров на поиск причин болезни и подбор подходящих лекарств против нее.