жил в лесу, какая разница. Людоед был, факт. Отцу его прабабка рассказывала, а она видела, как люди пропадали. Как их потом находили обглоданными, только зверя никакого не было. Зато был колдун…

– Он ещё и колдун?!

– Может, враки, – пожал плечами Лом. – Время-то какое было: если ты чем-то отличаешься от других, то сразу – колдун! А он всё травки собирал, и мясо варил, и все пытался им всех накормить. И если кто ел, тот пропадал бесследно. Съеденных находили – то, что от них осталось. А тех, кто сам у колдуна обедал, не находили вовсе.

– Ты говоришь, он был людоед… Кто ж к нему пойдёт!

– Ходили, куда деваться! За лечением, приворотами-отворотами. Колдун в деревне тогда был обычным делом. Только нашей деревне не повезло – наш ещё и людоед был.

– И что, прям видели, как он кого-то жрёт? И ничего ему не сделали?

– Я тоже не понял этот момент. Отец говорит, что людей находили обглоданных и думали все на того мужика, потому что зверя в лесу не было. Думаю, он был оборотень или вроде того. Сторонились его все. Потом в революцию его убили и дом сожгли. Поэтому то место до сих пор выжженным кажется.

Все замолчали. И лес как-то сразу стих: не пели птицы, не трещали ветки, и ветер не дул. Лом повел вокруг своим фонариком и сказал:

– Пришли.

Мы стояли аккурат в центре той поляны. Место и впрямь выглядело будто выжженное – как я раньше не понял? Я не знаю, когда мы успели сюда добраться: минуту назад вокруг были живые деревья и звуки леса. Толстый робко смотрел на оцепление из мёртвых деревьев и бубнил под нос:

– Как мы здесь оказались?

– Спокойно, Санёк! Дядя Лом всех спасёт. Здесь разожжём костёр. Нечисть боится огня, я читал. Палатку поставим поближе. Спать будем по очереди.

– Зачем? – ворчал Толстый. – Ну если ты уверен, что знаешь правду, чего тебе ещё, а?

Лом так и замер с рюкзаком на одной лямке:

– А тебе самому не интересно, Толстый? В твоей родной деревне, у тебя под толстым носом такая поляна, а ты… Может, в нашей жизни уже не будет ничего интереснее. Может, наша деревня больше ничем таким не отличится. Может, был колдун. А может, не было, может, здесь химическое оружие испытывали и завтра мы все умрём, как обещал лесник… Может, у нас тут Припять в миниатюре, а мы живём и не знаем!

– И ты хочешь проверить это не только на себе, но и на нас.

– Трусов не держу, – Лом широко повёл рукой, показывая на ночной лес.

Мы ставили палатку, Лом воевал с костром. Обычно он зажигает с одной спички, а тут возился, наверное, полчаса. Мы уже палатку поставили, а он всё возился. Поджигал бумажку, бумажка гасла. Поджигал ещё раз, бумажка загоралась, подносил к хворосту – гасло всё. При том, что ветра не было, ни ветерочка, что само по себе аномально.

– Сырое, что ли, всё? – ворчал Лом, ковыряясь в рюкзаке.

– А я говорил, пошли отсюда!

Толстого он не слушал. Он достал из рюкзака стеклянную бутылку с накручивающейся пробкой и плеснул на ветки:

– Сейчас как миленький загорится!

Запахло бензином. Костёр действительно вспыхнул. Пламя взметнулось почти на метр, но тут же осело и загорелось ровно, как надо. Поляна и мёртвые стволы озарились жёлтым светом, и наши тени у костра вымахали размером с дом. На секунду мне показалось, что их больше трёх, но пригляделся: нет, всё нормально.

– Водички принесите, – нарочито небрежно бросил Лом, и я понял, что ему тоже не по себе.

– А сам?

– За костром следить буду. Боишься – так и скажи.

– А кто не боится? Ты?

– Как вы мне надоели! – Лом взял котелок, фонарь и пошёл через поляну к ручью. Надеюсь, хотя бы в правильную сторону пошёл. Там ходу минут пять, заблудится Лом только так.

– Эй, я с тобой! – Толстый вскочил и буквально вприпрыжку пошёл за Ломом. Я сообразить ничего не успел, как остался один на этой чёртовой поляне. Вообще правильно – должен же кто-то следить за костром, но всё равно было неуютно.

Несколько минут я слушал шаги Толстого и Лома. Они чавкали по грязи, хрустели ветками, оглушительно в ночной тишине. И мне было спокойно от этих звуков. Потом мне показалось, что звук не отдаляется, и это было странно.

Он не отдалялся. Совсем, ни капельки. В десяти шагах от меня среди мёртвых деревьев хрустели ветки и чавкала грязь. Вот уже несколько минут кто-то за деревьями будто маршировал на одном месте. И идущих было больше двух!

Звук разливался по поляне, две, три, десять пар ног шагали где-то за деревьями. Ребята не оставили мне фонарик, и я вглядывался в темноту из-за костра. Костёр только поглощал свет.

Ветки уже хрустели где-то у меня за спиной, и впереди, и справа, и слева, невидимые ноги подходили ближе. Я обернулся. Вход в палатку призывно чернел, но прятаться я отчего-то побоялся. Пока я снаружи, хотя бы вижу, что происходит. Я только отодвинулся от костра к палатке, чтобы прикрыть спину, ежели что.

Шаги приближались. Быстро, ещё несколько секунд – и я увижу, кто там идёт. Точно, что не двое. Человек десять или больше быстро шли ко мне из леса.

И вдруг раздался вопль!

Оглушительный, визгливый, он разнесся по лесу и ответил сам себе эхом. Он доносился из-под земли, и я почувствовал, как она завибрировала под ногами.

Я подпрыгнул, нырнул в палатку и одним рывком застегнул молнию. Земля как будто ещё тряслась, я не сразу сообразил, что это мои собственные ноги. Я сидел на корточках в палатке у застегнутого входа, и меня трясло.

Кричали совсем рядом. Будто из-под костра или из-под меня самого. Может, это я кричал? Не…

Снаружи палатки засвистел ветер, и ветка корябнула по стенке. Сверху вниз одним резким движением, как будто собралась вспороть мою палатку… Только не было веток вокруг. Палатка стояла посреди поляны…

Шаги раздавались уже совсем рядом. Кто-то будто бродил вокруг палатки и – раз! – споткнулся о растяжку. Верёвка глухо спружинила, брякнула как струна, под чьими-то ногами часто-часто захрустели ветки, под чьей-то решительной рукой вжикнула молния…

Я выкатился в темноту навстречу невидимому врагу. Я вскочил на ноги и стал вертеть головой, как ненормальный: кто здесь?!

Вокруг была темнота. В шаге от меня тлел костёр. На тёмной поляне стояла тишина, ни ветерка, ни шевеления. Несколько секунд я стоял и слушал, вцепившись в трос палатки. Трос