Сандра не стала матерью для моего внука. Но вот Джонатан, смог завоевать место в моем сердце. Он напоминал мне маленького Рейна, и я пыталась восполнить ту пустоту, которую создал Рейн, своим первым отказом посетить меня.

Да, Рейн вырос и получил свободу, вот только бабушка была ему больше не нужна. Я хотела приехать сама, попросить прощения, но не могла представить, как самый любимый человек смотрит на меня с гневом и упреком.

Всю свою любовь я подарила не своему внуку.

Благо Сандра часто гостила у меня, чтобы не видеть обрюзгшего и вечно недовольного Ролана. И даже после смерти моего сына я не смогла заставить себя встретиться с внуком. Стоить упомянуть, что Рейн не присутствовал на похоронах отца.

Тогда у меня случился первый сердечный приступ. Ролан был плохим человеком, но он был моим сыном, и я любила его.

Не знаю, сколько бы еще я смогла жить такой жизнью, пока не получила весть от моих детей с приглашением…С приглашением на похороны моего внука.

Казалось, я испытала все муки ада, со смертью сына, но я ошиблась. Мне хотелось умереть в тот же день, но я держалась, только ради того, чтобы попрощаться с Рейном, как положено.

Мой маленький ангел, никому не нужный и брошенный, умер, а я так и не попросила прощения.

Я так счастлива, что это было ошибкой. Должно быть, сама судьба вела меня к Рейну, чтобы я поговорила с ним. Вот только я до сих пор не могу отважиться.

***

Анна

София крепко сжала мою руку, и я накрыла ее другой рукой. Мне так хотелось утешить эту благородную леди, но я не знала, как, поэтому просто обняла ее.

— Я так счастлива, что Рейн встретил тебя, Анна.

Как же плохо было у меня на душе от того, что приходилось врать этой женщине.

Я почувствовала, как что-то касается моей руки. Это было письмо из коробки, которое протянула мне София.

— Прочитай его.

— Я не могу, – честно ответила я. Это было слишком личным.

— Анна, я берегла их столько лет и хочу, отдать тебе именно это письмо. Это письмо было последним из тех, что Рейн прислал мне, и оно должно помочь тебе понять, почему у него такой сложный характер. Кто как не его невеста, должна разделять его боль.

Я изо всех сил старалась не плакать, когда щеки Софии уже давно были мокрыми.

— Мне нужно отдохнуть, – с грустной улыбкой сказала она.

— Доброго вечера, – пожелала ей вслед я, оставшись наедине с письмом.

Дождь за окном продолжал тарабанить, а мое раздражение усиливалось. Слишком много слуг в этом доме. Они бегали туда-сюда, и ни один из них не подал мне бренди, как я этого просил.

Была и еще одна причина, которая портила мне настроение все больше и больше. Анна.

Я чувствовал ее возбуждение, чувствовал, что она меня хочет, так какого же черта она строит из себя фригидную деву.

Когда я сказал, что Мышка мне нравится, почувствовал этот приток, вкусный и манящий и в этот момент зашла служанка.

Я был зол, но есть ли смысл злиться? Анна наверняка бы снова дала мне отворот поворот, даже без служанки.

Я спустился на первый этаж и направился на кухню. Хоть где-то в этом доме, должен быть алкоголь?

— Леди будет недовольная!

Ворчала полноватая повариха, когда я лазил по шкафам. Бренди я не нашел, зато пара бутылок вина смогут хоть немного утолить мой голод.

— Милорд, мне придется доложить леди!

Воскликнула женщина, когда мы с вином покинули кухню и направились в покои.

По дороге я осушил одну бутылку, а в своих покоях осушил и вторую, этого должно было хватить, чтобы спокойно заснуть. Мне снилась мама, она пела о птичках и еще о какой-то ерунде. Раньше я не слышал эту песню. Мама отдалялась от меня, а я шёл на ее голос, пока не споткнулся и не проснулся.

За стеной и правда раздавалась песня. Нежный ласковый голос, который что-то напевал. Сердце больно кольнуло.

Меня накрыло волной раздражения, и я встал с кровати и отправился на голос. Так я пришел в покои Анны, которые она так непредусмотрительно оставила открытыми.

На кровати сложенными лежали ее вещи, а сама девушка принимала ванну и пела.

Ее голос, такой нежный почему-то заставлял меня люто злиться, и я со всей злости толкнул дверь в ванную.

***

Я сидела возле камина еще пару минут и держала в руках письмо. Какое я имею право лезть в душу человека и читать его письма? Леди София думает, что я его невеста, но она ошибается.

Правильным будет, если я отдам это письмо обратно Рейну? Думаю, это будет некрасиво по отношению к леди.

Я сложила письмо пополам и положила в карман юбки. Спать еще было слишком рано, и я решила принять ванную.

Ванной это чудо назвать было сложно. Оно по размеру было как двух спальная кровать.

Слуги принесли мне какие-то баночки с эфирными маслами, халат, полотенца и уточек. Последнее сильно подняло мне настроение.

Моя личная служанка, а звали ее Дебора, предложила мне помощь с ванной, но от этого я отказалась. Тогда она объяснила, как пользоваться содержимым баночек и пожелала приятного вечера.

Я разделась и легла в горячую ванную. Каждая клеточка моего тела согрелась в этот холодный день. Протянув руку к первой баночке, которая пахла клубникой, вылила содержимое в ванную и стала мешать с водой, чтобы увидеть обещанные пузырьки.

Это казалось мне сущим ребячеством, и развеселило меня настолько, что я решила пустить поплавать уточек. Когда я взяла в руки одну резиновую игрушку, она пискнула. Испугавшись, выронила ее в ванну.

Это развеселило меня еще больше, и я рассмеялась. Слышать свой смех было непривычно, казалось, я уже не смеялась слишком долго.

Уточки плавали, и я вспомнила песню, что мама пела мне перед сном. Я пыталась вспомнить мотив, а потом слова полились из меня сами.

Я лежала в этой великолепной ванной в окружение резиновых игрушек, которых я заставляла плавать по ванной, улыбалась и пела. Впервые за столько дней чувствовала себя счастливой и спокойной. Пока в ванную не ворвался злой Рейн.

Я испуганно начала сгребать к себе пену, пока не поняла, что оголяю свои ноги.

— Что вы здесь делаете? – краснея, спросила я.

Рейн окинул меня взглядом, остановился на уточке, в моей руке, которую я от страха даже забыла отпустить и рассмеялся.

— Это же детские игрушки, Мышка.

Казалось, краснеть уже было некуда, но я почувствовала, как краснеют даже кончики моих ушей.

Желание провалиться сквозь землю было нестерпимым, и я просто смотрела на Рейна, не зная, что ему ответить.