— Рейн сильно испугался? – шёпотом меня спросила София, когда я поедала потрясающий паштет.

— Очень, но он в этом никогда не признается.

Леди улыбнулась.

— Как себя чувствует Джонатан?

— Грустит, я думаю ему будет лучше с вами.

София кивнула.

— Я приехала, чтобы уладить дела, но не собиралась оставаться надолго. Хочу забрать вещи и дать указания слугам.

После паштета на стол подали пирожные, ничем не уступающие тем, что я видела на приеме у короля.

— Рейн вас мало балует. Ему досталась такая прекрасная невеста, а он даже не разорится ей на новый наряд.

Я осмотрела свою любимую юбку и черную блузку.

— Мне этого достаточно.

Хотелось вступиться за Рейна, ведь он на самом деле не мой жених и ничего мне не должен, но я не знала, как это сделать, чтобы не раскрыть нас.

— Еще и такая скромная, – добавила София, двигая ко мне тарелочку с еще одним пирожным.

Если бы она только узнала, кто я и как была связана с ее внуком, вмиг бы взяла свои слова обратно и выгнала меня из дома.

— Он делает для меня очень многое и я ему благодарна.

София посмотрела на меня с удивлением, поймав тень моей грустной улыбки.

— Ты так на нее похожа…

Пробормотала леди.

— На кого? — с удивлением спросила я.

— Хочешь, расскажу историю о любви, предательстве и смерти.

Я кивнула и леди начала рассказ о самом дорогом человеке в сердце Рейна, о его матери.

Леди София

Я пригласила Анну в гостиную, так как разговор был не из легких. Мой дворецкий подал чай, а я достала коробку с самым ценным и болезненным в этом доме. Коробку писем от Рейна. В такой атмосфере, под огонь камина и сладкий чай с бергамотом я начала рассказ:

«Она мне сразу не понравилась. Как только я увидела девушку в дешевом платье с ярко-зелеными глазами и сущностью суккуба. Я, пренебрегая манерами, сказала ей, что она такая же охотница за золотом, как и остальные.

Но она не обиделась.

— Мне не нужно ничего, кроме вашего сына.

И ее глаза светились такой любовью, что в это было невозможно не поверить.

— Она певица в борделе, – с восторгом сказал мне Роланд. Певица? Ну, конечно, с ее сущностью ей только петь ради богатых кошельков.

— Я люблю ее мама, – добавил он.

Но одной любви мало, есть высший свет и он никогда ее не примет.

Я говорила это Ролану, но он верил, что это не так. Он был влюблен, но я уже тогда знала, что влюбленность — это не любовь.

Ролан горел страстью, и он надел на пальчик Лидии кольцо, которое стало роковым и сломало судьбу бедной девушке.

Она любила моего сына. Любила безудержно и безответно, но пока не подозревала об этом.

Она на самом деле оказалась певицей. Чистая, невинная девушка, с ангельским голосом.

Лидия мечтала петь, но для высшего света она была пятном грязи, и на приемах ей не разрешалось подходить к фортепьяно. Поэтому она пела дома. Я помню ее голос, который был настолько красивый, что ей позавидовал бы любой соловей.

Она красиво играла и пела. В начале их с Роланом жизни она пела веселые песни, потом песни становились все грустнее, а после она перестала петь совсем.

Ее вдохновлял лишь Рейн, только рядом с ним она улыбалась и только рядом с ним могла петь.

Быть посмешищем, было огромным ударом для моего сына. Я была права, одной любви мало, но я жалела, что оказалась права.

Со временем я прикипела душой к девушке, хоть и не показывала ей этого, и видеть, как Ролан охладевает к ней, было больно.

Сначала он перестал брать Лидию с собой, аргументируя это благом молодой жены.

Потом он стал задерживаться, не ночевать дома, а после сослал Лидию в летнюю резиденцию.

Она должна была понять и возмутиться, но она безоговорочно верила моему сыну и продолжала его любить даже тогда, когда он стал гулять в открытую.

Ее сущность требовала энергию, которую она перестала получать. Но она даже и не думала изменять моему сыну, она медленно угасала.

Лидия стала бледной, худой, постоянно болеющей и все, что у нее осталось это ярко-зеленые глаза и голос, которым она баюкала Рейна.

Однажды утром она не проснулась. Для моего внука это стало ударом, он кричал, требовал оставить маму на месте и не трогать ее.

Тогда Ролан ударил его… В зеленых глазах было столько боли и страдания, я прижала к себе его маленькое трясущееся тело, но почувствовала, что не способна унять эту боль. Боль от потери матери.

Он любил говорить о ней, мы проводили часы напролет, в течение которых я рассказывала ему истории из ее жизни и когда они закончились, я стала их выдумывать.

Ролан не интересовался сыном, Рейн мешал ему. Стоило маленькому мальчику попасться отцу на глаза, и он сразу же был наказан без объяснения причины.

Я вступалась за моего ангела и в нашей семье не прекращались скандалы.

Тогда-то Ролан и выпроводил меня, сказав, что сам займется воспитанием сына. Глупая надежда, но я поверила, что, если уеду, Ролану придётся заняться Рейном. Как оказалось зря.

Мой внук писал мне, много писал. Умолял забрать, писал, что отец избивает его, что его воспитанием в основном занимается Генри, все эти письма, каждое заставляло меня умирать.

Я на коленях просила сына отдать мне внука, но он отказывался вновь и вновь. Мои просьбы только раздражали его, и вскоре он запретил писать мне ответные письма. Как я позже узнала, он их сжигал.

Было в моем сыне что-то демоническое, ведь письма Рейна он по-прежнему продолжал пересылать мне.

Он словно упивался горем маленького брошенного мальчика, думающего, что он никому не нужен.

Ролан мстил ему, ведь высший свет так и не принял моего сына как раньше. После его «связи» с Лидией, пропало должное уважение к нашему роду.

Меня это не тревожило, ведь я была не в том возрасте, чтобы посещать балы и рауты, меня больше волновала судьба внука.

Тогда Ролан нашел Сандру. Жена бывшего военного с титулом и наградами, молода, красива, но бедна и с ребенком.

Они с Роланом словно были созданы друг для друга, он вернул себе место в свете, а она приобрела богатство и еще более знатную фамилию.

Сандра мне тоже не понравилась, но в этот раз я лезть не стала. Леди Сандра была хитрая и самовлюбленная, но был в ней плюс. Она была отличной матерью.

Вскоре я поняла, что все, что она делает, она делает ради Джонатана. Да и Ролан стал мягче и перестал мучить бедного Рейна.