Все что нужно — это разлепить предательские губы и наговорить ему гадостей, разозлить, заставить огрызаться, как в машине, продолжить эту детсадовскую игру, тогда он перестанет так смотреть.

Только почему тысячу раз в секунду бешено бьется сердце?

Я успеваю лишь ахнуть, когда Арсений делает ко мне уверенный шаг и, рывком запуская руку мне в волосы, тянет, заставляя откинуть голову.

Вот и все. Его губы касаются моих губ, и теперь внутри вскипает такое пламя и жар, что сердце мгновенно разрывает на части. Арсений вкладывает в свой поцелуй столько нежности и страсти одновременно, крепко обнимая и прижимая к себе широко раскрытой на спине ладонью, хочется, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Именно таким я всегда представляла себе настоящий мужской поцелуй. И когда вот так неожиданно — это почти секс… Это лучше, чем секс.

Бесстыжие движения языка уничтожают меня, по телу бежит мелкая дрожь. Его запах дурманит. Я слишком остро ощущаю его силу, горячее мужское тело и взгляд… Ну за что мне это, Господи? Я уже не чувствую под собой земли.

Почему все так получилось? Кто меня проклял? Почему мне так трудно сопротивляться ему? Откуда столько чувств? Но я должна быть сильной. Бесконечная боль и стыд перед сестрой сводят с ума. Я лучше буду одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оттолкнув его, бегу по тропинке, хотя понятия не имею, куда она ведет.

— Отстань от меня! Что тебе от меня надо? Пошел вон!

Оборачиваюсь, а Арсений грустно усмехается и идет за мной. В итоге, уткнувшись спиной в теплицу, я снова оказываюсь в его объятьях.

Снег здесь выпадает крайне редко, поэтому чувствуя вкус снежинок и его поцелуя, я ощущаю, как схожу с ума, повторяя одно и то же:

— Прочь! Найди другую…

Он рассматривает мое лицо, улыбается, проводит ладонью по щеке и губам.

— Не хочу другую. Мне нравишься ты.

Арсений

На этот раз я раздеваю Василису медленно, наслаждаясь процессом. Она дрожит, но позволяет себя укладывать на старую железную кровать с пружинами. В комнате, кроме скрипучей лежанки — комод, дубовый стол и шкаф, напоминающий склеп. Обесчестить дачный домик пенсионерки с котами — это лучшее, что можно было придумать. Но мы с Василисой тянемся друг к другу, пребывая в полнейшей прострации.

Здесь довольно прохладно, но целуя женские плечи и ключицы, я понимаю, что дрожит она вовсе не от холода.

— Давай, просто расскажем ей о нас, и тебе станет легче, — провожу языком по шее, вдыхая аромат шоколада. — Да, ситуация некрасивая, ей будет непросто это принять, но в жизни всякое бывает.

Медленно тяну собачку «молнии» её кофты вниз, открывая доступ к женской груди.

— Нет, — качает головой Вася, отрицая. — Да и рассказывать собственно нечего. Ты наиграешься со мной, как было с ней, а я ее добью окончательно подобной новостью.

Я на секунду останавливаюсь, разглядывая красивое, взволнованное лицо. Наиграюсь? Забуду? Что-то анализировать сейчас сложно, но я знаю одно, что эти две недели жил, словно в пустой оболочке. И никак не понимал почему. Все было не так, будто на груди кто-то сидел, мешая вздохнуть свободно. Вроде бы все нормально и жизнь течет своим чередом, никто не умер, а словно шнур выдернули, и комната погрузилась в сумрак. И не темно, так чтобы глаз выколи, и толком ничего не видно — ползают тени размазанные по стенам. И причину я не видел, кричал на «Пушкареву», гонял официанток. А виновница вот она — лежит сейчас подо мной, глазищами своими огромными и красивыми хлопает, и угрызениями совести мучается.

Понимаю ее и одновременно не хочу понимать. Я эгоист по натуре, мне хорошо от каждого прикосновения к ее коже и лишать себя удовольствия, я не желаю. Прикусываю аккуратный подбородок, вылизываю ушную раковину, нависая над ней. Почувствовал ее запах и вкус, и в одно мгновение словно опьянел: мысли бешено кувыркаются в голове, совсем ничего не соображаю.

— Я так хочу тебя, что сейчас просто сдохну, если не получу.

— Это в последний раз! — вздрагивает Вася, когда я добираюсь до её сосков, покусывая.

Смотрит на меня с нежностью.

— Ты взрослый человек и имеешь право на счастье.

— Это счастье с душком, — касается моего лица Вася.

— Ну что за мысли, Василиса?

Она ничего не отвечает, потому что я кладу её руку на свой эрогированный член, и Василиса сжимает меня, массируя и поглаживая. Удовольствие кажется еще слаще от мысли, что это делает именно она.

— Большой, — констатирует, скользя пальцами по моей плоти.

— Нравится?

— Нет, — отвечает быстро и решительно.

Знаю, что врет, но я так хочу услышать, что она без ума от меня. Мне мало того, что об этом говорит ее тело. Мне нужно, чтобы острая на язык Василиса призналась.

— Видела и получше.

Вдруг накатывает обида, вспыхивает злость, затуманив глаза и разум.

— Задушу, — кладу руки на ее тонкую, длинную шею.

Но Василиса не боится, в глазах нет ни капли страха, смотрит на меня, как и прежде, внимательно, позволяя моим пальцам сжимать кожу. Она сводит меня с ума, даже сейчас, когда заставляет ревновать к непонятным членам в прошлом. Безумие какое-то.

— Слышишь, кажется, кто-то мяукает, — спокойно говорит она, когда я ее отпускаю.

Нет, я ничего не слышу, я засовываю руку в её джинсы, ныряю в трусики, последовательно готовлю девочку для себя, растягивая пальцами. Мне нравится, как она ощущается. Такая скользкая и жадная, сжимает меня внутри, требуя больше. Она закатывает глаза от удовольствия и это заставляет меня увеличивать темп и глубину проникновения. Ее стоны можно слушать бесконечно, но я, кажется, слишком увлекся, и Вася вскрикивает, хватаясь за мою руку. Не выдерживаю, стягиваю с нее все лишнее и толкаюсь внутрь. Просто шикарное чувство, как будто сто лет не был дома и вот, наконец, оказался. Между нами необъяснимое анатомическое совпадение, не иначе. С ней не так как с другими. Понять бы почему? Раньше такого кайфа я никогда не испытывал.

Невыносимая Василиса, от которой дрожат поджилки. Жадно смотрю вниз, наблюдая, как идеально и очень вкусно соединяются наши тела. От остроты происходящего, понимаю, что могу кончить, уже через три подобных толчка.