Чуга чаще прочих ездовых одежд выделялась дорогими тканями и богатыми уборами. Ее пышное декоративное убранство отличает сложность техники и бесконечное разнообразие применяемых материалов. Одежды, украшенные жемчугом, золотом, канителью, бляшками, блестками и самоцветами, надевались по самым торжественным случаям, а в остальное время хранились в царских сокровищницах. Они были одной из самых ярких составляющих парадной жизни царской семьи и ее ближайшего круга.

В виде декора чуги выступали мужские съемные ожерелья различной дороговизны; у князя В. В. Голицына было ожерелье из 25 звеньев с алмазом на каждом, соединенных «малыми итальянскими зернами»[396], а среди имущества новгородского воеводы М. И. Татищева значилось «ожерелье пристежное жемчюжное мужское, 5 шахматов снизано по отласу по червчату, у него 3 зерна»[397].

Другим украшением ездовых одежд были металлические бляхи «аламы», крепившиеся на груди, плечах и спине. Так, царю Михаилу Федоровичу принадлежал «кафтан ездовой бархат червчат, с исподи космат; аламы в четырех местах, низаны жемчугом орлы: у орлов в грудех по изумруду, с канителью. Промеж аламов чепи низаны по бархату ж червчатому, с канителью»[398]. Аламы сочетались с круглыми или квадратными нашивками с жемчужным низаньем и шитьем канителью, которые также могли выступать самостоятельным декором[399].

Именно жемчуг служил наиболее эффектным дополнением золота и традиционно выступал основным материалом для декорирования самых роскошных одежд; в русской культуре он традиционно ассоциировался с вещественным выражением высокого статуса. Декоративность жемчужных украшений, сама по себе немалая, еще более повышалась применением «живых репьев» — маленьких металлических зубчатых чашечек-«гнезд», в которые вставлялись жемчужные зерна или драгоценные камни. Репьи, закрепленные «на спнях», т. е. подвижно на миниатюрных золотых или серебряных стерженьках, от движения «качались, дрожали и тем производили еще больше блеску во всем уборе»[400].

Среди драгоценных камней, которые использовались для отделки, встречались полудрагоценные, а также стекло и подделки под именем «простых камней» или «смазней» (наличие стекла — неблагородного, по современным меркам, материала — объясняется его высоким статусом в XVII столетии). Однако чаще всего задействовались рубины (под именем червчатых яхонтов), лалы (красные камни с окраской бледнее рубинов), изумруды («искры изумрудные») и сапфиры («яхонты лазоревые»)[401].

Другим средством декорирования было золотное кружево, призванное усилить сияние одежд царей и царедворцев, и без того уже покрытых золотом, жемчугом и самоцветами. Стоит отметить, что кружево этого времени не столько плетеное (хотя оно встречается тоже), сколько тканое и кованое. В царских мастерских изготавливали необычайно эффектное кружево «низано жемчугом, орлы и звери по червчатому бархату» («звери» здесь — инроги, т. е. единороги); согласимся с коллегами, что это было «одно из искуснейших произведений мастериц Царицыной Мастерской палаты, замечательное по красоте композиции, по передаче форм и движений фигур животных. Моделировка деталей достигнута применением и тщательным подбором жемчуга разных размеров — от крупных горошин до крошечных зерен»[402].

Особое место в сложной программе декора царских одежд принадлежит сюжетам гербового и геральдического характера, которые имели вполне конкретно понимаемую современниками символическую основу[403]. Это придавало ездовым одеждам особый статус, выделяя их из массы вещей, предназначенных для повседневного обихода царей и царедворцев.