Я потерла виски.

— То есть Стас знал об их вражде? А об отношениях его матери и Карельского?

— За второе не скажу, первое точно знал.

А мне не сказал, как же так? Я бы совсем иначе выстраивала политику нашей фирмы, если бы знала… Или он сделал это специально? Хотел утереть Карельскому нос, показать, что и он не лыком шит? Только по факту потерял все: и фирму, и меня. А Арсений…

Он ведь знает всю подоплеку, не может не знать. И все эти его условия, включая развод — не более чем продолжение войны их семей. Мое место в этой войне — пешка, которой можно пожертвовать, которая сожрет крупную фигуру и будет выброшена за пределы поля. Так было с самого начала, и глупо думать, что могло что-то измениться.

Стас и Арсений прекрасно знали друг о друге и до меня и с удовольствием включились в игру своих отцов.

Медленно, тяжело выдыхая, я закрыла лицо руками, поставив локти на стол. Оказывается, мне еще может быть больно. Я-то думала история со Стасом была моим пределом, но нет, в груди расползалось что-то тягучее, болезненное, сжимая сердце, не позволяя дышать.

— Карин, ты в порядке? — позвал меня Макеев. Опустив руки, я поймала встревоженный взгляд.

— А бизнес? — спросила голосом, прозвучавшим серо и безразлично, силы вдруг разом покинули меня, стало все равно на происходящее. — Они оба занимались только легальным бизнесом? Или было еще что-то?

Кирилл нервно рассмеялся.

— Ну ты и вопросы задаешь…

— Ты же работал на Маркелова.

Макеев немного посмотрел в окно, потом перевел на меня взгляд.

— Была нелегальная сторона, конечно. За Карельского опять же не скажу, честно, не знаю, чем он наживался, а отец Стаса… — он вздохнул, качая головой. — Только учти, я откажусь от этих слов, если что. Короче, Маркелов помышлял наркотой.

Я вздернула брови в удивлении, а потом нервно рассмеялась. Какая ирония судьбы. Муж толкает наркотики, жена устраивает фестивали против них. И впрямь счастливое благородное семейство.

— Извини, — стерев с лица дурацкую улыбку, вздохнула. — Очень много информации. Откуда тебе известно о наркотиках? Или ты тоже этим занимался?

Макеев вздохнул, взяв салфетку, стал рвать ее на мелкие кусочки.

— Карин, пойми, — сказал наконец, — я не хочу быть замешанным во все это. Поэтому промолчал в первую встречу.

— Во что именно — в это? — не поняла я.

— Этот мужик, которого убили в твоей квартире… Остапов… Он возил наркоту по стране. У него был свой гараж, и вместе с грузами он таскал партии, получая за это бабки.

Я даже головой крутанула. Слишком много всего для одного дня, слишком.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сказал, — Кирилл маетно вздохнул, оглянувшись по сторонам. — О том, что Маркелов наркоту толкал, я знал постольку поскольку, не такая я крупная шишка. Но слухами, как говорится, земля полнится… Потом, когда Стас создал фирму и притащил этого Остапова, я взял его на работу. Вот он и стал намекать, мол, с Александром Григорьевичем был такой бизнес, может, и его сын тоже занимается, я бы мог подсобить, короче, все в таком стиле. Он же не знал, что Стас ни сном, ни духом в делах отца. Ну я ему сказал, что мы таким не занимаемся, и работа у нас самая обычная — развозка стройматериалов и прочего по объектам. Он, конечно, остался, но без особого энтузиазма. Ну а потом его, видимо, уволили вместе со всеми.

Я кивнула, подтверждая данную мысль, а может, просто по инерции. Жаль, Макеев не решился рассказать это сразу, хотя что бы мне дала эта информация? Определенно, сейчас я плохо соображаю, нужно какое-то время, чтобы переварить.

— Спасибо, Кирилл, — сказала, доставая деньги за заказ, — ты очень мне помог.

— Ага, — ответил он с сомнением, но больше ничего не добавил.

До дома Арсения от кафе было минут тридцать пешком, я шла, толком не разбирая дороги, глядя перед собой и натыкаясь на окружающих, которые даже не ругались, просто обходили. Значит, видок у меня тот еще. Да и к черту.

Чем ближе я подходила к дому, тем сильнее мной овладевала злость. Карельский просто использовал меня. Все время использовал, и сейчас, возможно, тоже. Стас, конечно, виноват, заигрался, рассчитывая, что сможет победить, и по факту потерял все. Но он точно не планировал использовать меня в качестве разменной монеты.

К моменту моего захода в квартиру злость плескалась во мне, сдавливая горло. Мне было плевать, что я мыслю неразумно и поступаю наверняка неосмотрительно, я просто хотела наконец сказать ему все, что думаю. Карельский был дома, сидел на диване, на мое появление поднял от планшета глаза.

— Ого, я уже и не чаял, — усмехнулся было, но поймав мой взгляд, тут же посерьезнел.

— Знаешь, кто ты, Карельский? Просто сволочь, которая использует других, нимало не заботясь о чужих чувствах! Бездушный, безэмоциональный, думающий только о себе, — я подошла к нему почти вплотную, так что Арсению пришлось поднять голову, чтобы продолжать смотреть на меня. Никаких эмоций его взгляд по-прежнему не выражал, и это бесило еще больше. — У тебя комнаты с трофеями нет, случайно? Или блокнота, куда ты свои достижения записываешь? Вот я молодец, одержал победу над семьей Маркеловых, развалил бизнес сыночка, забрал жену. Отец тобой, наверное, гордится, а?

В следующее мгновенье Арсений дернул меня за ноги, охнув, я оказалась у него на коленях, а мои ноги по сторонами от его. Его губы оказались напротив моей груди, и я замерла, уперев руки в плечи мужчины. Карельский не двигался, ничего не делал, просто смотрел. Но смотрел так, что все мои мысли разбегались в стороны, злость спряталась, утихла, уступая место другим чувствам.

Я дернулась, но Арсений только крепче сжал мои ноги.

— Пусти, — процедила, тяжело дыша и сжимая пальцами его футболку.

Его взгляд опустился на мою грудь, и я сглотнула, в висках стучало, остатки мыслей разлетались прочь. Арсений медленно скользнул взглядом от груди вверх, к шее, а потом приблизился губами к уху.

— Успокоилась? — прошептал мне, и помутнение как рукой сняло.

Я соскочила с Арсения, тяжело дыша, он смотрел холодно и равнодушно, как всегда. Я чувствовала себя полной идиоткой.

— Ненавижу, — процедила ему, — ненавижу все твои игры!

Развернувшись, пошла в комнату, когда поймала в спину его слова:

— Прежде чем обвинять меня, подумай, может, твой дражайший бывший супруг вовсе не агнец во плоти?

Злость снова всколыхнулась снизу вверх. Резко обернувшись, я выставила вперед указательный палец.

— Не смей вообще говорить о нем. Ты и мизинца его не стоишь, понял?

Он ничего не сказал, я ушла в комнату. Рухнула на кровать, глядя на потолок. Что он хотел сказать, намекая на Стаса? Да ничего, просто продолжает вести свою игру, пытаясь меня запутать, сделать так, чтобы в моих глазах он выглядел лучше, а Стас хуже. Не мог тот желать мне зла, целенаправленно не мог.