— Я подумаю, извинять тебя или нет, — отрезалМарьянов, проталкивая незваного гостя в комнату. — Это будет зависеть отсрочности дела. Ты же сказал, твои проблемы терпят! А теперь, выходит,передумал?

В душе он молил Господа, чтобы Нателла не вздумала сейчаспоявиться перед Аркадием в голом виде.

— Проходи вот сюда, — приказал Родион. —Садись. Ты за рулем?

Конокрад отрицательно замотал головой и опустился в кресло,где недавно сидела Нателла.

— На такси? Аркадий кивнул.

— Налить тебе чего-нибудь?

Коммерческий директор снова молча согласился.

— Виски?

Опять молчаливый утвердительный кивок.

— Ты пришел помолчать? — поинтересовался Марьянов,протягивая гостю на треть наполненный стакан.

Конокрад сделал большой глоток, потом уставился на своегоначальника скорбным взглядом.

— Как бы мне начать?

— Лучше — сначала. И очень коротко.

— Я не знаю, как буду тебе все объяснять! — заявилкоммерческий директор, положив ногу на ногу. Нога начала качаться с бешенойскоростью.

— Блин, да что ты тянешь кота за хвост?! — началбыло возмущаться Марьянов, но тут раздался звон и грохот — на втором этажеупало что-то стеклянное. Затем сверху донеслось приятное сопрано: «Я сегодня немногопьян и не сяду уже за руль…»

— Кто там? — испуганно спросил Конокрад. —Нона?

— Ну да, кто же еще, — совершенно против своейволи соврал Марьянов. Соврал и сам на себя за это рассердился. Струсил! Какбудто ему есть что скрывать!

— Она там одна?

— Ты меня не допрашивай, — рассердилсяРодион. — Лучше поскорее переходи к делу.

— Я по поводу аудиторской проверки, которую ты хочешьпровести. Ты ведь хочешь провести проверку?

— Хочу. Мне важно знать, все ли у нас в порядке сфинансами, — кивнул Родион. — Говорил же: возможны недружественныедействия в отношении нашей компании. Знаешь ли, береженого Бог бережет.

— Знаю. Я хотел тебе сказать, что…

«Такси, такси, вези, вези…» — возобновила прерваннуюарию Нателла.

— Голос как будто не Ноны, — заметил Конокрад,снова потянувшись к стакану.

— Она там с подругой, — отрезал Марьянов.

С враньем почему-то всегда так: стоит соврать самуюмаленькую капельку, и через некоторое время ложь превращается в стремительныйпоток, которым ты уже не можешь управлять.

— А они нас могут услышать? — трагическим шепотомспросил Аркадий.

— Ты что, хочешь признаться в тройном убийстве? —раздраженно поинтересовался Марьянов. — Боишься лишних свидетелей?

— Родион, ты не понимаешь. У нас должен состоятьсяразговор с глазу на глаз.

— Тогда пойдем в огород. Думаю, кочаны капусты непокажутся тебе подозрительными?

— В огороде нас могут подслушать соседи. Марьяновпристально посмотрел на своего коммерческого директора.

— Ты меня по-настоящему пугаешь, — заметилон. — Ладно, сиди тут. Я поднимусь на второй этаж и попрошу, чтобы насникто не беспокоил. И налей себе, а то что-то ты очень нервничаешь.

Марьянов вскочил и помчался вверх по лестнице, горя желаниемсвязать разгулявшуюся родственницу и заклеить ей рот скотчем.

— Я же просил тебя! — свирепо прорычал он,врываясь в спальню, но тут же осекся, изумленно глядя на открывшуюся перед нимкартину.

Нателла лежала на полу все в том же эфемерном одеянии. Ногив своих умопомрачительных туфлях она закинула на кровать, а руки раскинула в стороны.На лбу у нее стоял, опасно покачиваясь, полный фужер. Рядом с кроватью валялисьмногочисленные осколки и стояло еще два готовых к употреблению фужера —видимо, аттракцион был в самом разгаре.

— Ты что это делаешь, а? Гуддини доморощенная! —воскликнул Родион.

Нателла вздрогнула, фужер на ее лбу качнулся и опрокинулся.По комнате тут же распространился отчетливый коньячный запах.

— Прекрати немедленно! Ты обещала собраться в дорогу исидеть тихо.

— Пора-а-а в путь-дорогу! — затянула Нателла,прилаживая на лоб очередной фужер. — В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнююидем!

— Нателла, ты мне мешаешь.

— Чем же я мешаю? — с вызовом спросила та. —Сижу тут одна, в заточении, как старик Хоттабыч в сосуде.

— Хоттабыч в своем сосуде не производил столько шума.

Нателла свела глаза к переносице и, не мигая, следила запокачивающимся фужером.

— А хотя бы полежать тихо ты в состоянии? Не петь и нетанцевать?

Нателла сняла со лба фужер и, держа его над головой, сновазапела:

— Давай погромче хлопай! Стучи ладошкой! Давай подвигайпопой! Подрыгай ножкой!

— Да уж, с попой у тебя все в порядке… В ущерб самомуглавному.

Родион выразительно постучал себя кулаком по лбу и ушел,хлопнув дверью. Спустился вниз, надеясь побыстрее разобраться с Конокрадом. Тотпо-прежнему сидел за столом, глядя на тарелку с пирожными с таким выражением,словно хотел испепелить ее взглядом.

— Знаешь что, Аракадий? — раздраженно сказалМарьянов. — Из дому я гнать никого не стану.

Просто говори потише, и дело с концом. Никто нам с тобой непомешает.

В ту же секунду раздался такой грохот, словно рухнулаВеликая китайская стена.

— Это уже не фужеры, — сквозь зубы прошипел он.

— Что там за шум? — переспросил испуганныйКонокрад.

— Не обращай внимания. Если уж ты притащился в такуюдаль, то не стоит отвлекаться на мелочи. Давай говори, что за проблемы?

«Ай гет дранк ин зе морнинг, ай донт лук фор афтернунз, айдонт кеа иф томорроу невер камз», — отчетливо донеслось сверху.

— Господи, что это? — пробормотал Марьянов,возведя глаза к потолку.

— Я напиваюсь по утрам, неважно, что случится днем, иесли завтра не наступит, мне плевать… — быстро перевел Аркадий. Ипояснил: — Шлягер Кида Рока.

Родион посмотрел на него тяжелым взглядом человека, которомусначала сообщили плохую весть, а потом предложили съесть мармеладку.

— Значит, так, — решил он. — Скажи мненемедленно: по-твоему, бизнесу извне кто-то угрожает? Ты что-то узнал?

— Нет, — быстро ответил Конокрад. — По-моему,с этим все в порядке. Мне ничего такого не известно…

— Тогда, знаешь что, Аркадий? Отправляйся-ка ты домой.Поговорим с тобой завтра, идет? И обстановка будет подходящей.