— Панюшкин, — напомнил Родион. — Сказал, чтоу тебя проблемы в личной жизни.

— Что за бред? У меня серьезные проблемы на работе, аличной жизни, извини за откровенность, у меня, с тех пор как мы расстались,считай, что и нет. Да если бы и были такие проблемы — с какой стати я будувыкладывать их постороннему мужику?

— Он утверждал, что вы дружите со студенческих лет…

— Это какая-то подстава, — уверенно заявилаЛена. — Хотя цели я не понимаю. Когда ты по телефону мне про Панюшкинасказал, я подумала, что ты как-то прознал о моих проблемах на службе и простовыдумал этого типа, чтобы оправдать свой звонок спустя столько времени.

— Ты же знаешь, я прямой, как рельс, — ответилМарьянов. — Я тоже не знаю, что за цель была у того типа…

— Но я рада. Родька, я очень рада что ты позвонил! Икакая, к черту, разница, почему ты это сделал…

Лена плюхнулась в кресло у стола и налила себе воды. Выпив,она сладко потянулась, а потом воскликнула:

— Боже мой, мои любимые!

— Кто? — вздрогнул Марьянов.

Во время разговора он время от времени поглядывал налестницу, ведущую на второй этаж, откуда на них с Леной ежеминутно моглаобрушиться пьяная Нателла.

— Пирожные, корзиночки! Родька, ты коварныйсоблазнитель. Помнишь мою слабость.

И тут Марьянов действительно вспомнил, как однажды ночьюбегал по всей Москве, разыскивая для сладкоежки Лены, в которую был тогда безпамяти влюблен, эти самые пирожные. И нашел. Точно такие, как те, что сейчаскрасовались на столе.

Лена привстала, взяла ближнюю к ней корзиночку и с видимымудовольствием надкусила. Затем, так и не выпустив из руки пирожное, онаподнялась, подошла вплотную к Марьянову и, внимательно посмотрев ему прямо вглаза, произнесла:

— Родька, какой же ты молодец. Заботливый, чуткий,внимательный. Знаешь, несмотря ни на что, я тебя…

Тут Лена замолчала, и у оцепеневшего Марьянова мелькнуламысль, что вот сейчас она скажет то, отчего его и без того непростая жизньможет еще больше запутаться.

Но она ничего больше не сказала. Вместо этого резкопошатнулась и стала медленно оседать на пол. Недоеденная корзиночка упала подноги Родиону, который едва успел подхватить Лену.

— Лен, ты чего? Ты в обморок, что ли, упала? —занервничал он и, подняв ее на руки, донес до дивана. Осторожно опустил нанего, схватил со стола бутылку с водой и салфетку, торопясь сделать холодныйкомпресс. Но когда наклонился над Леной, то с ужасом понял, что компресс ей ужене нужен — ее лицо почти мгновенно превратилось в окаменевшую маску иприобрело мертвенно-желтый оттенок, а нежные губы страшно почернели.Перепуганный Марьянов проверил пульс и попробовал послушать сердце. Затем, какво сне, взял Ленину изящную сумочку, порылся там, достал зеркальце в фирменномчехле и приложил к губам девушки, все еще надеясь на чудо. Зеркальце не затуманилось.Лена Божок была мертва.

Некоторое время Родион стоял и тупо смотрел на свою бывшуюлюбовь, которая только что весело смеялась и обнимала его, а теперь лежала надиване совершенно на себя непохожая.

— Нателла!! — закричал Марьянов срывающимся голосом. —Нателла, ради бога, иди сюда! Спускайся, Нателла!

Он звал ее потому, что не хотел оставаться наедине с умершейЛеной. Нателла вряд ли окажет ему какую-то помощь, она здорово накачалась инаверняка соображала еще хуже, чем он. Дрожащими руками Марьянов достал телефони позвонил в «скорую помощь».

— Человек… умирает! — выдавил он из себя, не зная,как можно объяснить по телефону то, что случилось. — Я не знаю, сердце илине сердце. Ради всего святого, приезжайте скорей!

Продиктовав адрес и положив трубку, он еще раз подошел кЛене, но она не подавала признаков жизни. Нужно было звонить и в милицию тоже,но Марьянов даже думать об этом не мог. Что он им скажет сейчас? Мол, на моихглазах неизвестно от чего умерла молодая красивая женщина, в прошлом — безпяти минут жена? А наверху спит голая и пьяная свояченица?

Стоп! А почему он решил, что Лена мертва? Он же не доктор.Мало ли что не дышит, всякое в жизни бывает. Неожиданно всплыло воспоминание окакой-то журнальной публикации, где описывался случай внезапного и тяжелогосердечного приступа. Марьянов даже симптомы вспомнил — почерневшие губы,восковое лицо… Да, очень похоже. Кстати, там еще было написано, что человек неподавал признаков жизни.

Марьянов схватился за голову — вдруг он все напутал,перепугался, а Лена на самом деле жива? И ей сейчас срочно нужна помощь,лекарства! Родион бросился в кладовку, которая располагалась прямо за кухней.Там находился распределительный щит, счетчик электроэнергии, вообще всеэлектрическое хозяйство дома. Здесь же стоял шкафчик, который Нона превратила внебольшую аптечную лавку и складировала в нем всевозможные лекарства.

Обладающий железным здоровьем и за всю жизнь не выпивший ниодной таблетки, Родион пытался судорожно припомнить, что принимают от сердца.Вспомнились лишь валидол и нитроглицерин, но как они выглядят, он не знал.

Дверь в кладовку, которая обычно стояла незапертой,почему-то не открылась. «Что еще за фигня, кто ее запер? — озлобленноподумал Родион, изо всех сил дергая ручку. — Ведь сейчас дорога каждаясекунда. А вдруг не все потеряно и Лену еще можно спасти!»

Ключ, который обычно висел здесь же, рядом, отсутствовал.Все это было более чем странно. Разозлившись, Марьянов ударом ноги попыталсявыбить дверь. С третьей попытки ему это почти удалось — раздался противныйхруст, и дверь слегка приоткрылась. Но дальше дело не пошло — что-томешало ей открыться до конца. Внутри горел свет, который, вероятно, забыливыключить Нона или Нателла.

Родион изо всех сил навалился плечом на проклятую дверь,после чего образовалась щель, достаточная, чтобы пролезть в кладовку. Нопротиснувшись в нее, Марьянов буквально остолбенел и мгновенно забыл, зачемвообще сюда рвался. Забыл и про лекарства, и про лежащую в гостиной Лену. То,что мешало ему открыть дверь, было женским телом. Поперек маленького помещенияна полу лежала его жена Нона, с точно таким же, как и у Лены Божок,мертвенно-желтым восковым лицом и почерневшими губами.

Родион медленно опустился на колени рядом с женой. Рот Ноныбыл полуоткрыт и из него, словно в насмешку, торчал кусок пирожного-корзиночки.Еще половинка пирожного валялась тут же, на полу, рядом с ее безжизненнойрукой.

Марьянов справедливо считал себя человеком сильным моральнои физически, рассудительным, уравновешенным и стрессоустойчивым. Ему не разприходилось бывать в сложнейших жизненных ситуациях, участвовать в конфликтах искандалах, драться. Однажды его занесло даже на бандитскую разборку, котораязакончилась стрельбой. И везде ему удавалось сохранить хладнокровие иприсутствие духа. Но сейчас, впервые в жизни, Родион вдруг ощутил себяабсолютно беспомощным перед постигшим его несчастьем. Стоя на коленях возленеподвижно лежащей жены, он вдруг отчетливо понял, что не знает, как ему бытьдальше.