Когда матом и тумаками унтеры придали цепи правильное направление, сидевшие в засаде попытались уйти, и некоторым это удалось, но троих прижали к открытой воде и в ходе короткой, но ожесточенной перестрелки убили. Охотники тоже потеряли троих, двое были легко ранены, а третьему пуля попала прямо в сердце.

– Это люди Хамиди?

Фелонов за волосы поднял голову одного из трупов.

– Я их ни разу не видел, видимо, это люди другого бея. Что с ними делать?

– Оружие заберите, а трупы утопите. Рыбе и ракам тоже нужно чем-то питаться.

Переправа на левый берег прошла почти в полном молчании, бездыханное тело на мокрой шинели и ставшая ничейной винтовка сделали возвращение нерадостным. А ведь это их сослуживец и чей-то сын. Штатного писаря в охотничьей команде не было, и именно Алексу еще предстояло написать родителям, что их сын погиб, грудью приняв бандитскую пулю.

Первая потеря. Каждый понимал, что она неизбежна, и надеялся, что это произойдет не с ним, что не повезет кому-то другому… Вот кому-то и не повезло, а ты можешь стать следующим неудачником. Пока в состязании охотник – бандиты счет был три – один в пользу первых, если счет здесь вообще уместен. Но кто знает, до каких величин ему еще предстоит дойти?

На левом берегу охотников ждал визг и вой – радовались встрече со спасенными, опять вспомнили погибших. На Алексе повисла сухая, как вобла, средних лет рыбачка.

– Ой, благодарствую, господин офицер, за дочку!

Интересно, за какую? Ах, вот она, курносенькая.

– Это вам за нее спасибо. Если бы не она…

Лейтенант едва отбил руку, которую пыталась поцеловать мать другой спасенной девушки. Но тут на помощь ему пришел бородач-проводник.

– Господин офицер, надо бы за спасение… И помянуть тоже надо.

– Надо, – согласился Алекс.

Надо, чтобы радость спасения и водка затмили горечь первой потери.

– Сейчас бабы накроют.

Рыбак хотел было уйти, но офицер его придержал. Убедившись, что больше никто их слышать не может, сообщил:

– Найди унтер-офицера Фелонова, забери у него трофеи, скажи – я приказал.

Рыбак на мгновение замер, потом кивнул и мгновенно исчез, торопился, пока офицер не передумал. Трофеями охотников стали три ружья, древний кремневый пистолет османийской работы да три простых горских кинжала в недорогой отделке. Одно ружье было кремневым гладкоствольным. Такие еще лет тридцать назад все переделали в капсюльные. А это, видимо, к тому моменту уже стало чьим-то трофеем. Два других были нарезными штуцерами. Бритунийский, какие они по дешевке распродавали по всему миру после снятия с вооружения собственной армии, и не очень удачный, слишком легкий и не очень надежный «миттихский». Разномастные и разнокалиберные, они руоссийской армии уж точно не были нужны, разве что трофеями похвастаться, а рыбакам еще пригодятся. Одной охотничьей команды на все семьдесят верст не хватит, а остальные не очень-то и шевелятся, отвыкли от стрельбы.

Потом было застолье. Не очень веселое. Сам лейтенант пить не стал, так, пригубил из уважения к обществу. Унтерам было строго наказано, чтобы сами много не пили и солдатам не давали напиваться. Завтра еще предстояло предстать перед полковником Верновым. При мысли об этом Алексу захотелось задержаться в рыбацкой деревне подольше. Или еще раз сходить на правый берег.

Обозрев стол, лейтенант заметил, что один из его унтеров куда-то исчез, пришлось задействовать второго.

– Превин!

Лейтенант глазами указал унтер-офицеру на уже прилично принявшего и не в меру разошедшегося ефрейтора. Унтер кивнул, стащил готового разбушеваться вояку с лавки и что-то ему на ухо пообещал. Ефрейтор тут же затих, но обратно за стол ему вернуться уже не дали, отправили отсыпаться на сеновал. В целом застолье прошло прилично, если не считать пары мелких инцидентов, смычка между армией и местным населением удалась, что бывает нечасто. Фелонов отыскался только под утро. Судя по довольной роже, время провел хорошо и не один. Тоже на сеновале связь с местным населением налаживал.

Выждав, пока охотники изобразят нечто, хоть отдаленно напоминающее строй, лейтенант «опустил их на землю».

– Амуницию привести в порядок, оружие, само собой, чтобы блестело, сапоги тоже. На все про все даю час. Выступаем ни минутой позже. По прибытии нас наверняка захочет увидеть полковник Вернов. Все ясно? Тогда р-разойдись!

Упоминание фамилии командира полка подействовало, зашевелились сонные мухи. Несмотря на то, что около трети личного состава охотничьей команды были завсегдатаями полковой гауптвахты, а хоть единожды ее посетили почти все, лишний раз туда попасть никто не стремился.

Настроение было паршивым. При солдатах полковник воздержался, зато наедине высказал ему все. И за самовольную вылазку, и за убитого и двух раненых, и за… Нет, конечно, во многом Вернов был прав, но действуй они по всем правилам, вполне могли никого и не спасти. А могли и спасти, и потерь избежать. Потом похоронное извещение родителям убитого писать пришлось, а завтра предстояли похороны… Короче, на душе было гадко.

Ужинать Алекс решил в ресторане. У госпожи Сетниковой готовили как минимум не хуже, но там за столом собиралось какое-никакое общество. Поэтому предстояло выслушать наставления Аврелии Архиловны на путь истинный, остальные постояльцы свой нос совать начнут. Лейтенанту же хотелось побыть наедине с самим собой, но не удалось.

– Вы позволите?

Алекс оторвался от своей тарелки. Мужчина, лет сорока, в сером сюртуке, но офицерскую выправку ни под каким сюртуком не спрячешь.

– Конечно, присаживайтесь.

Мужчина опустился на стул напротив Алекса и тут же представился:

– Подполковник Дережицкий.

– Лейтенант Магу, – в свою очередь представился Алекс, – но что-то не встречал я вас раньше в Текуле. Недавно прибыли?

– Как сказать. Пятнадцать лет назад. Мне-то казалось, что любая собака в округе меня знает, но вам простительно, я по другому ведомству служу.

Алекс догадался, по какому именно.

– И с каких это пор жандармы начали совать нос в дела военных?

– С февраля месяца пятого числа сего года. Согласно императорскому указу все дела по государственной измене проходят по нашему ведомству, – пояснил подполковник.

– Но передача части трофейного оружия гражданским подданным империи государственной изменой никак являться не может. Ведь граждане эти ни против государя-императора, ни против империи не злоумышляли.

– Господь с вами, – театрально взмахнул руками жандарм, – я про этот случай и не извещен еще. А что, кому передали-то?

Алекс проклял свою несдержанность.

– Да так, по мелочи. Может, вас и не известят даже.

– Ну и ладно, – не стал обострять жандарм, – особенно если гражданам империи. У нашего ведомства к вам никаких претензий нет, да и быть не может. Во-первых, как вы справедливо заметили, в государственной измене не замечены. Во-вторых, персон вроде вас трогать – для карьеры далеко не полезно будет. Тут же адвокаты налетят, прокурор свой нос совать начнет, начальство столичное все грешки припомнит. Расследовать ничего толком не дадут, а потом еще и сам крайним станешь. Мне же до полной пенсии меньше пяти лет дослужить осталось.