– Во всяком случае, мое пальто очень изменилось…

– Ой… – Петя смутился, повернулся к псу и сердито проговорил: – Рудик, волчья сыть, у тебя что – совсем нет совести?

– Не ругай его, мы с ним старые друзья, он просто очень необузданный…

– Вот именно – необузданный! Вон как твое пальто изгваздал!

– Да, пальто хорошо бы почистить… – вздохнула Ия, – в таком виде в общественный транспорт входить неудобно.

– А знаешь… – глаза Чистякова вспыхнули, – давай зайдем в квартиру Валерия Александровича, это ведь совсем рядом. Почистим пальто, поговорим…

В его лице снова проступило привычное смущение, и он добавил:

– Ты только не подумай ничего плохого…

– Да я и не думаю ничего такого… – Ия искоса взглянула на него: все такой же робкий, неухоженный, неуверенный в себе. А в лице и фигуре уже проступают черты преждевременной старообразности, хотя ему всего тридцать.

Впрочем, как и ей. И наверно, у нее в лице тоже присутствует эта преждевременная старообразность. И пальто ее, если честно, слова доброго не стоит, давно пора выбросить его, да купить что-то помоднее и покрасивее.

Да, но все же до дома в нем нужно доехать, а в таком грязном и правда стыдно.

– Я и не думаю, – повторила она.

Хотела добавить, что в том, что он имеет в виду, вообще-то нет ничего плохого, но решила, что еще больше смутит Петю такими словами, и промолчала.

– Так зайдем? – Чистяков заглядывал ей в глаза, как собака в глаза хозяина, и Ия согласилась. Вычистит пальто и поговорит с Петей о прошлом, даже интересно.

Кто был разочарован таким поворотом дела, так это Рудик.

Он-то рассчитывал еще немножко погулять, тем более что к ним присоединилась Ия. Но Петя проявил неожиданную строгость, покрепче прихватил поводок, и они свернули в подворотню.

Подъезд Валерия Александровича был в первом дворе, а двор был чистый и ухоженный, как многие дворы в «золотом треугольнике». Вымощен плиткой, украшен цветниками – еще не отцвели последние астры и ноготки, тут и там стояли скамейки и нарядные фонари на кованых столбиках.

Петя открыл подъезд ключом.

Рудик сделал вид, что не понимает никаких намеков, и попытался увильнуть в конец двора, но Чистяков был непреклонен и втащил пса в подъезд, несмотря на его сопротивление.

Войдя в прихожую, Рудик привычно остановился на коврике.

Петя наклонился, обтер псу лапы, только после этого пес потрусил на кухню и улегся на матрасике.

Квартира у Валерия Александровича была тоже хороша.

Просторная, с высокими потолками, с темным старинным паркетом, и мебель соответствующая – красное дерево, первая четверть девятнадцатого века, отметила Ия опытным взглядом искусствоведа.

На стенах висели несколько пейзажей маслом и десяток старинных гравюр, в застекленных шкафах стояли старые книги в темных тисненых переплетах.

– А кто он по специальности? – спросила Ия, оглядевшись. – Я имею в виду Валерия Александровича.

– Вообще-то он конструктор, всю жизнь проектировал авиационные двигатели, но очень интересовался историей. Особенно историей искусства. И меня-то он заразил этой своей страстью.

– А он не женат? – задала Ия непременный женский вопрос и тут же поспешила оправдать свой интерес. – В квартире не чувствуется женской руки.

– Не женат, и никогда не был. У него в молодости был какой-то бурный роман, плохо закончившийся, и после этого он не хотел жениться. Хотя разные женщины у него были…

– Кто бы сомневался. Давай, – спохватилась Ия, почувствовав смущение Чистякова, – давай уже почистим пальто, да я пойду. Мне вообще-то пора.

Петя помог ей снять пальто и куда-то убежал – наверное, за щетками. Потом его голова высунулась из двери, и он смущенно проговорил:

– Может быть, кофе выпьем?

– Ладно. – В глазах Чистякова снова было то жалкое, умоляющее выражение, которое Ия помнила с институтских времен, и она не смогла отказаться.

Петя оживился, загремел чем-то на кухне, потом влетел со щеткой в руках и бросился к пальто…

– Стой! – остановила его Ия. – Надо дать ему подсохнуть, а то только размажешь грязь. А мы как раз пока выпьем кофе, если твое предложение еще в силе.

– Да, конечно… – он снова метнулся на кухню.

Ия прошла за ним.

Кухня в отличие от остальной квартиры была вполне современная – никакого девятнадцатого века, исключительно двадцать первый. Самая современная бытовая техника, сверкающая хромом, как операционная или кабина космического корабля в фантастическом фильме. Кофеварка суперсовременным дизайном и количеством кнопок напоминала пульт управления этого самого корабля. Несчастный Петя мучительно пытался разобраться в этих кнопках.

– А обычной джезвы у твоего дяди нет? – осведомилась Ия.

– Должна где-то быть…

Петя снова заметался по кухне. Ия протянула руку и тут же ловко выхватила у него из-за спины красивую медную джезву, покрытую филигранной резьбой:

– Вот же она!

– Ох, правда! – Петя покраснел, принял у нее джезву, начал насыпать в нее кофе и, конечно, рассыпал…

– Давай уж я сама! – Ия забрала у него джезву и банку с кофе, насыпала две ложки, налила воду, поставила на плиту.

Петя тем временем достал чашки, коробку конфет, печенье – с этим он справился без труда.

Ия вспомнила, что еще в институтские времена он был удивительным сладкоежкой.

Наконец кофе был готов и разлит по чашкам.

Они сели за стол. Петя смущался, прятал глаза, ронял то ложечку, то сахар, едва не расплескал свой кофе, развернул шоколадную конфету и умудрился перемазаться шоколадом, отчего еще больше смутился, даже покраснел, как ребенок…

Чтобы помочь ему справиться со смущением, Ия спросила:

– А ты где сейчас работаешь?

Петя оживился, поставил чашку и увлеченно заговорил:

– Я все это время работаю в Институте культуры Востока, в отделении средневекового Китая. Занимаюсь культурой эпохи Минь. Ты не представляешь, как это интересно! Ведь в эту эпоху Китай практически прекратил все контакты с внешним миром, так что европейские ученые могли получать информацию о Китае только косвенным путем. Скажем, по изображениям на фарфоровых вазах, которые попадали в Европу через Японию… например, по изображениям на этих вазах удалось выяснить, какие плодовые деревья выращивали в Китае, какие орудия использовали при возделывании земли…

– Да, это очень интересно, – Ия ненароком взглянула на часы.

– Ох, извини, я все о себе… а ты как живешь? Где работаешь? Ты замужем?

– Живу с мамой. Работаю здесь, неподалеку, в маленьком музее. Музей-квартира одного советского художника. Незамужем – впрочем, ты мог заметить, что у меня нет кольца.