– Вот с этого мужа и начни. Он человек глупый, злой и жадный, а такими людьми очень легко управлять, потакая их порокам.

Вадим Глухарев проснулся – и тут же пожалел об этом.

Ему снился такой замечательный сон, так жалко, что этот сон прервался…

В этом сне он набил кому-то морду и получил от этого огромное удовольствие. Реальность же его ничем не могла порадовать. Реальность была беспросветна.

Первое, что он почувствовал, как только проснулся, – жуткую, мучительную головную боль. Да, вчера он явно перебрал в том заведении – как оно называлось? «Яма»? Или «Нора»? Или «Берлога»? Да какая разница! Важно, что он принял слишком много, и пойло, которое ему там наливали, было самого скверного качества. Надо же, а Борька говорил, что там наливают настоящее односолодовое виски. Борька, конечно, известный придурок, что он понимает, ему что виски, что тройной одеколон – разницы никакой.

А что было делать? Ему нужно было хоть как-то оторваться, отвлечься, отключиться от проблем.

А проблем у него было выше головы.

Начать с того, что эта стерва, его бывшая, вместо того чтобы тихо сдохнуть или хотя бы исчезнуть с горизонта, пытается качать права, претендует на его, Вадима, деньги. Да он скорее удавится, чем даст ей хоть копейку!

Кстати, у него и денег нет.

От этих мыслей головная боль накатила с новой силой.

Вадим вспомнил своего знакомого по армии Ваську Дятлова. Тот говорил, что голова у него никогда не болит – а чему там болеть, когда там одна кость?

Вадим с трудом поднялся на ноги, добрел до ванной, встал под горячий душ. От жестких, горячих струй стало немного легче, хотя голова все еще болела, и вдобавок в ней зазвучал какой-то противный, назойливый звон.

Не сразу, но Вадим все же понял, что этот звон существует не только у него в голове. Это звонил его мобильный телефон.

Вадим вышел из ванной, нашел телефон – почему-то на полу в прихожей, поднес его к уху.

– Глухарев! – прохрипел он по старой привычке.

– Живой еще, Глухарев? – раздался в трубке смутно знакомый голос. – А ты, Глухарев, не забыл, какой сегодня день?

– Какой? – тупо переспросил Вадим, все еще не узнавая сиплый голос в трубке.

– Совсем у тебя плохо с памятью, Глухарев? Сегодня – пятнадцатое число!

– Пятнадцатое, – прохрипел Вадим, все еще не понимая, – и что с того?

– А то, что ты мне клятвенно обещал сегодня все отдать. И с процентами!

Только теперь до Вадима дошло, кто это звонит.

Это был Степаныч. Тяжелый, опасный человек.

Говорили Вадиму не связываться с ним, не занимать у Степаныча денег, у кого угодно, только не у него, но у Вадима не было другого выхода, больше никто ему не давал в долг, все знакомые знали его как облупленного. А деньги были нужны до зарезу, вот и пошел он к Степанычу на кладбище.

Степаныч работал на этом кладбище бригадиром. В его подчинении были трое мрачных молчаливых землекопов и несколько узбеков-гастарбайтеров.

– Степаныч, – заныл Вадим, – я отдам… я все отдам, обязательно, и проценты тоже…

– Конечно, отдашь, – невозмутимо ответил голос в трубке, – мне всегда отдают. И знаешь почему?

– Почему? – машинально переспросил Вадим, хотя и знал, что не надо этого делать.

– Потому, что те, кто не отдал, давно уже вычеркнуты из списка.

– Из какого списка?

– Не догадываешься? Я думал, ты более догадливый! Из списка живых, Глухарев! Те, кто мне не отдал, похоронены вторым номером! Знаешь, что это значит?

Вадим знал, что это значит. Вторым номером на кладбище у Степаныча хоронили трупы, от которых нужно было избавиться. Накануне официальных похорон эти трупы закапывали в свежевырытую могилу, присыпали сверху землей, на следующий день в той же могиле, поверх второго номера, хоронили законного покойника, и о втором трупе можно было забыть навсегда.

– Степаныч… – прохрипел Вадим. – Степаныч, можешь не беспокоиться, я все тебе отдам… дай мне только неделю… я тебя очень прошу…

– А что мне беспокоиться? Это тебе нужно беспокоиться. Беспокоиться и торопиться. Неделю я тебе не дам, неделя – это слишком много, но три дня, так и быть, дам. Запомнил, Глухарев? Три дня, и ни одной минутой больше! Если через три дня не отдашь вместе со штрафом за просрочку – все, можешь готовиться к погребению! Правда, венка от друзей и родственников я тебе не обещаю…

Вадим хотел что-то ответить, но в трубке уже звучал прерывистый сигнал отбоя.

Что же делать-то? Где достать денег? Степаныч – человек конкретный, он шутить не будет…

Вадим тупо смотрел на телефон – и вдруг тот снова зазвонил.

В голове у него мелькнула дикая надежда, что Степаныч передумал и звонит, чтобы дать ему больше времени… как же! Жди! С какого это перепугу?

Тем не менее Вадим с непонятной надеждой схватил телефон, поднес к уху, проговорил:

– Да, Степаныч?

– Это не Степаныч, – отозвалась трубка, – это Аркадий Борисович. Аркадий Борисович Варшавский. Вы не забыли, господин Глухарев, что должны мне денег?

Вот черт!

Этого еще не хватало…

Варшавский был его адвокат. Вадим нанял его, чтобы отбояриться от своей бывшей жены. Посоветовали люди нанять этого прохиндея, он, дескать, по алиментам спец великий, кого хочешь отмажет. А простой-то адвокат ничего сделать не сможет – закон насчет алиментов строг, всегда, мол, на стороне матери. А Вадим так был зол на свою бывшую, что поклялся – ни копейки денег она с него не получит, ни метра площади! Вот и нанял этого Варшавского. Пока тот со своим делом управлялся неплохо, но тоже, как и все остальные, требовал денег.

Деньги, деньги!

Всем были нужны его деньги.

А как раз денег-то у Вадима и не было.

– Вы меня слушаете, господин Глухарев? – напомнил о себе адвокат.

– Слушаю, слушаю, – мрачно отозвался Вадим.

– Так вот, вы мне еще не выплатили вторую часть аванса. А вы должны были выплатить ее еще позавчера.

– Да, да… я забыл, закрутился…

– Так вот, я вам напоминаю, раз уж у вас проблемы с памятью: сегодня истекает срок подачи апелляции. Если вы больше не заинтересованы в результате…

– Я заинтересован, заинтересован! – проворчал Вадим. – Я заинтересован, чтобы этой сучке ничего не досталось!

– А если вы заинтересованы, – тянул адвокат занудным протокольным голосом, – то извольте заплатить остаток суммы, иначе я снимаю с себя всякую ответственность…

– Я заплачу, заплачу! – И Вадим нажал кнопку отбоя.

Руки тряслись, в голове со скрипом крутились какие-то ржавые шестеренки. Адвокат – это так, ерунда, по сравнению со Степанычем пустое место. Хотя, конечно, очень хочется нагадить этой сучке, своей бывшей, хочется подложить ей свинью, но это сейчас не самое главное. Не самое главное – но это было последней каплей…