Я взглянула в зеркало и обомлела. Платье подчеркивало фигуру, спускалось к полу роскошными волнами, мерцало и переливалось. Оно словно изменило меня саму: моя кожа, слишком бледная на мой вкус, теперь казалась идеально ровной, гладкой, нежно-белой. И это не все! Я вглядывалась в свое отражение и с удивлением отмечала: и губы стали ярче, и глаза выразительнее, и волосы гуще…

– Магия… – прошептала я и повернулась к окну, где на ветке, как всегда, дежурила Карла.

– Ты это видела? – спросила я у нее просто потому, что больше спросить было не у кого.

– Кар, – ответила ворона, а потом взмахнула крыльями и улетела…

С тех пор прошло уже два дня, а Карла так и не появилась.

Я никак не могла понять, почему. Ей что-то не понравилось? В платье какая-то чуждая ей магия? Почему мой верный фамильяр, моя ворона, к которой я привыкла так, будто это была часть меня, исчезла, как только я нарядилась в это платье? Что с ним не так?

Сегодня состоится бал, мой первый бал. И я должна бы радостно порхать и собираться, обмирая от предвкушения чего-то чудесного, неизведанного, но… Мне не хотелось на него идти. И наряжаться не хотелось. Я пыталась заикнуться об этом Филае, но она только замахала руками:

– Для того чтобы не явиться, нужна веская причина. Например, смертельная болезнь. И то я не уверена, что этого будет достаточно.

Вот я и стояла возле шкафа, крутила в руках платье, поглядывая в окно. Нет, наверное, я все-таки не пойду. Может, никто и не заметит, что меня не было…

Стоило мне об этом подумать, как за окном послышалось знакомое хлопанье крыльев.

– Карла! – я уронила платье и бросилась к окну.

Ворона спланировала на подоконник, прошлась по нему, поблескивая чем-то в клюве.

– Что там у тебя?

Она положила на подоконник… нет, не корочку хлеба, а самый настоящий кулон на тонкой серебряной цепочке, явно старинный.

– Где ты это раздобыла? – ошарашенно моргнула я.

Я слышала, конечно, что вороны тащат все блестящее. Но раньше она меня ничем похожим не баловала.

Ворона подтолкнула ко мне лапкой украшение и требовательно каркнула.

Я взяла его в руки и стала рассматривать. Тонкая серебряная цепочка и черный драгоценный камень со сверкающими гранями в ажурной изящной оправе идеально подходили к платью, и я рассмеялась: так вот в чем дело! С платьем все в порядке, но моя дорогая Карла решила, что такую роскошную вещь нельзя носить без украшений.

– Ты это украла, дорогая? – водя кулоном перед ее клювом, строго спросила я.

– Кар, – выдала она коротко и обиженно, и я поняла, что даже подозрение в воровстве ее оскорбляет.

– Ладно, не дуйся, – сказала я и застегнула цепочку у себя на шее. – Видишь, я его приняла.

А что, вовсе не факт, что она его украла. Она ведь не обычная ворона, а фамильяр. И, как говорил ректор, родовой фамильяр. Откуда мне знать, может, у каждого родового фамильяра есть где-то склад драгоценностей.

Я задумчиво провела пальцами по кулону. Странно, обычно металл, даже драгоценный, холодит кожу, этот же казался теплым, уютным, каким-то родным, что ли. Словно он всегда висел у меня на груди, словно именно для этого он и был создан…

Ну или просто он мне очень понравился, что было истинной правдой.

Ворона, хлопнув крыльями, выжидательно на меня уставилась. Я подняла с пола платье, встряхнула его, нырнула в мягкую нежную ткань.

И чудо повторилось…

Пока я надевала платье, оно было свободным, но, едва оказавшись на теле, обтянуло меня выше талии, а ниже мгновенно расширилось, спадая невесомыми пышными волнами до самого пола. Черное, как ночное небо, усыпанное миллиардами мерцающих звезд. Кулон лежал в ложбинке между грудей, мягко переливался, рассыпая вокруг серебристые блики, цепочка благородно поблескивала. Теперь я даже не представляла, что платье и украшение можно носить по отдельности.

Только я успела нацепить туфельки и закрыть шкаф, как в дверь постучали, и на пороге появилась Филая в своем изумрудном платье, с красивой замысловатой прической, прихваченной кокетливой заколкой. Выглядела она просто потрясающе.

– Ух ты! – восхищенно ахнула я.

– Ух ты! – эхом отозвалась Филая. – Это невероятно!

Она смотрела на платье во все глаза.

– Думаешь, оно не хуже… чем те, из салона? – смущенно спросила я.

Она окинула меня странным взглядом:

– Не хуже? Смеешься? Такие вещи есть только в столичных салонах, да и то только в двух-трех. И стоят целую уйму денег.

– Серьезно? – удивилась я. – Больше десяти золотых?

Она снова посмотрела на меня как на неразумное дитя.

– Золотых триста, и это минимум.

– Триста? – ахнула я.

Это что же, я утащила из замка ректора такую дорогую вещь? Но я же не знала…

– Откуда оно у тебя? – глаза Филаи заинтересованно блеснули.

– Это подарок, – проговорила я машинально.

– Подарок? – она толкнула меня в бок и подмигнула. – И кто же дарит такие дорогие подарки?

Кто-кто… Тот, кто даже не подозревает, что подарил. И что у одной девицы, вытащенной из-под повозки, загребущие ручки. И что эта девица слова «бери, что хочешь» воспримет буквально.

Надо было что-то отвечать, и я начала:

– Это… один… ну, в общем…

И мгновенно почувствовала, как закружилась голова, а ноги подкосились. Едва не упав, я оперлась о шкаф. И почему-то сразу поняла, откуда эта внезапная слабость: смертельная клятва. Я никому не должна рассказывать о том дне, это я помнила отлично. А вот то, что даже намекать на что-либо, лишь отдаленно связанное с ним, тоже нельзя, для меня стало новостью.

– Лучше не спрашивай, – выдохнула я, все еще опираясь о шкаф: коленки противно подрагивали.

– Ага, так и запишем, – протянула Филая. – У нашей тихони есть жутко богатый поклонник.

Я фыркнула. Знала бы она, кого записала в мои поклонники!

– Ты себе не представляешь, как ошибаешься, – со смехом сказала я.

– Ладно. Конечно, такое шикарное платье требует совершенно сногсшибательной прически, но уж извини, сделаю, что смогу.

Я наконец отлипла от шкафа и уселась на стул, а Филая принялась колдовать над моими волосами.

– Готово, – вскоре пропела она.

Я подошла к зеркалу и несколько минут смотрела в него, не в силах поверить, что девушка, которая немного испуганно улыбается мне оттуда, – это я.

Чуть приподнятые к затылку волосы падали упругими прядями на белые плечи, пухлые губы влажно поблескивали, глаза сияли, щеки едва заметно горели румянцем… Кулон искрился, и эти искры, словно подхваченные платьем, танцевали по вспыхивающим серебром нитям и мерцающим облаком спускались по волнам пышной юбки до самого пола…