– Я позаботилась о том, чтобы найти ей достойного мужа!

Ректор кивнул и заглянул в какие-то бумаги.

– Насколько мне известно, за обучение сирры Аллионы Брентор в нашем заведении была внесена сумма девятьсот девяносто золотых. Вы внесли эти деньги?

Гресильду аж перекосило.

– Девятьсот девяносто золотых?! – выдохнула она.

Да если бы такие деньжищи оказались в руках жадной тетки, последнее, что бы она сделала, – это потратила их на мое обучение в какой-то там академии.

– Мне повторить вопрос? – приподнял бровь ректор.

Пятна на теткиных щеках выступили еще ярче.

– Нет, – процедила она. – Деньги внесла не я.

– Так и есть, – согласился ректор. – Деньги за обучение сирры Аллионы внесло третье лицо. По законам нашей империи опекунство над сиротой автоматически переходит к тому, кто принял более благотворное участие в ее судьбе. Как долго сирра Аллиона была под вашей опекой?

Гресильде явно не нравилось, куда повернулся разговор, но она все же выдавила из себя:

– Почти пять лет.

– Конечно, если вы за это время потратили на ее образование сумму, превышающую девятьсот девяносто золотых…

– Да она медной монетки не потратила! – не удержалась я.

Гресильда промолчала, вздернув подбородок.

– В таком случае ваше опекунство над сиррой Аллионой Брентор более недействительно, – подытожил ректор.

– Что?! – побагровела Гресильда. – Это… возмутительно! Я этого так не оставлю!

– Вы можете подать в суд, – бесстрастно отозвался ректор, – и попытаться вернуть себе опекунство.

– Не сомневайтесь, именно так и сделаю! – Гресильда медленно поднялась со стула, надменно выпятив подбородок.

Судя по решительному выражению физиономии, бороться она решила до последнего.

– Разумеется, – кивнул ректор, – Полагаю, ваше заявление рассмотрят… после того, как сирра Аллиона Брентор закончит оплаченное обучение в академии.

– И сколько она будет тут учиться? – быстро спросила Гресильда.

– Четыре года, – объявил ректор.

И – клянусь! – на мгновение на его губах мелькнула довольная улыбка. Но только на мгновение. Тут же его лицо снова стало непроницаемым.

– Четыре года? Да она же станет совершеннолетней за это время!

– Таков закон! – развел руками ректор. – Вы имеете право назначить разбирательство уже сейчас. Но, боюсь, это будет пустой тратой денег. Наш император сторонник того, чтобы одаренные маги получали достойное образование. Дело вы проиграете, а пошлина в судах немалая…

Кажется, он нащупал самое слабое место моей тетки – жадность.

Но было еще одно – упрямство. И страх перед гневом обманутого барона.

– Я найду выход! – задумчиво бормотала Гресильда.

– Ищите. И раз уж мы все выяснили, – ректор поднялся из-за стола, – не смею вас больше задерживать.

Гресильда явно хотела еще что-то сказать, но под ректорским взглядом осеклась и гордо покинула кабинет. А я осталась сидеть в растерянности на краешке стула.

– Это же вы… – сказала я, как только дверь за ней закрылась. – Вы дали мне эти деньги!..

– Можешь не благодарить, – холодно сказал ректор.

– То есть, получается, теперь вы мой опекун?

На бесстрастном лице ректора промелькнуло странное выражение.

– Только до твоего совершеннолетия. И не думай, что я этому рад.

Он и правда не выглядел радостным. Впрочем, общение с Гресильдой вообще мало кого может обрадовать.

Я решила, что лучше не искушать судьбу и исчезнуть как можно быстрее.

– Спасибо вам большое, – сказала я искренне. – Я могу идти?

– Разумеется. Ты же не собираешься пропускать уроки?

Я не собиралась, а потому вскочила со стула и вылетела из кабинета ректора.

Вода прибывала…

Если еще четверть часа назад я шлепала по лужицам, вытирая их тряпкой, то сейчас стало ясно: никакая тряпка тут не справится. Вода залила весь пол.

Хорошо, что у шкафа высокие ножки, туда не доберется, но зато порог низенький: еще немного – и ручьи хлынут в коридор! А все бытовая магия, будь она неладна. Впрочем, нет, бытовая магия ни при чем. Виноват тот, кто этой магией не умеет нормально пользоваться. То есть я.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Филая. Сегодня она была нарядно одета. Нарядно в случае Филаи значит, что одно черное платье она сменила на другое, такое же черное. Только юбка чуть пышнее, с красивым темным кружевом. Сверху наброшено пальтишко, разумеется, тоже черное. Лицо бледнее чем обычно, видно, не пожалела пудры. И черные стрелки вокруг глаз, кажется, стали еще ярче.

– Ого! – Филая быстро оценила масштабы бедствия. – Ты решила устроить здесь небольшой бассейн?

– Если бы, – вздохнула я. – Вообще-то я хотела вымыть пол, а получилось вот…

В последние дни все свободное время я посвящала тренировкам по книжке о бытовой магии, а его, кстати, почти не оставалось: лекции и практические, домашние задания – все так закрутилось, что некогда было думать о чем-то другом. И не только о тренировках, но и, например, о таинственном разговоре, что я подслушала, или о древних печатях, которые вот-вот будут сняты. В конце концов я решила, что раз уж этим вопросом занимается сам ректор, беспокоиться не о чем, он обязательно разберется и накажет виновных.

И все же, знакомясь с каждым новым преподавателем, я посматривала на него с подозрением. А вдруг именно он и есть тот самый злодей, который мечтает о всемогуществе?

Филая прошептала заклинание, сделала изящный жест рукой – и вода пропала, а пол стал сухим и чистым.

– Ловко! – восхищенно протянула я.

– Годы тренировок, – подмигнула Филая. – Мои, как только обнаружили, что я освоила бытовую магию, сразу свалили на меня всю работу по дому. А у меня, между прочим, пять младших сестер! Так что разобраться с потопом – это раз плюнуть. Давай, собирайся, фея воды…

– Да у меня все остальное неплохо получается, – начала оправдываться я, быстро переодеваясь, – а вот все, что связано с водой, как заколдовано, не слушается – и все.

Это было чистой правдой. Любое заклинание, в котором участвовала вода, получалось у меня из рук вон плохо. О том, как я пыталась при помощи магии самостоятельно заварить чай, даже рассказывать не стоило.

– Бывает, – сказала Филая.

Я быстро переоделась, заколола волосы и набросила пальтишко. Мы выбежали из общежития. Ветер гнал по небу сизые тучи, задувал под одежду, накрапывал мелкий дождик, холодный, осенний.