— Не желаешь жить без мечты? Понимаю. Я осуществил свою шесть лет назад и теперь не могу придумать другой… Что-то, конечно, идет на ум, но это так… желания… Не мечта.

— А какая была у тебя?

— Эквадор. Я в пятом классе учился, когда видел в учебнике по географии фото с Галапагосских островов. Ну, ты представляешь, наверное, живописные бухты с кристальной водой, белоснежные пляжи, кораллы, гигантские черепахи. У меня аж дух захватило от восхищения. Стал читать про них и про страну в целом. Эквадор, это же экватор по-испански, кстати, я отлично владею испанским тоже благодаря мечте, и меня одно это в восторг приводило. Считай, поясок на талии Земли. А Галапагоссы красивейшая пряжка на нем.

— Да ты поэт!

— Да, и стишки на ум приходят после пары литров портвейна. Но не о том речь. Короче, загорелся я идеей попасть туда. И не просто посмотреть на красоты, а жить остаться. Нашел для себя рай на Земле, и было мне тогда двенадцать. Все, что я делал после, это шел к цели.

— Ты, как я слышал, в нашу мореходку после девятого класса поступил, но бросил учебу через год?

— Да, потому что меня на судно одно и без корок взяли. Я рожден для мореплавания, меня не нужно этому учить. Так что в шестнадцать начинались мои странствия по большим водам.

— Как тебя родители отпустили?

— Сирота я. Бабка воспитывала, а ей только лучше, что я свалил, забот меньше.

— И через сколько же лет ты добрался до рая?

— Через столько же.

Алексей поразился. Это, выходит, Эквадор всего на два года его старше. А он-то думал, ему за пятьдесят.

— И каковы были ощущения? — спросил Земских, не сдерживая жгучего любопытства.

— Восторг, Леха, вот что я испытывал, плавая в бухтах, катаясь на черепахах, нежась на похожем на сахар песке. И страна мне понравилась. От столицы Кито я в восторг пришел. Это же бывшая испанская колония, и там так уютно…

— Я понять не могу, зачем же ты вернулся?

— А понять меня легко на самом деле… Вот представь, живу в раю день, два, неделю. Наслаждаюсь. Но картинка-то не меняется. Хочется ее… — Он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово.

— Разнообразить, — подсказал Земских.

— Точно! И ты идешь туда, где не был и чего не видел в учебниках и на туристических проспектах.

— В бордель?

— Если ты об этом? — Боцман провел пальцами по векам. — То эти татухи меня меньше всего расстроили. В конце концов, их можно свести, но я оставил на память. В борделях Кито, кстати, самые горячие и добрые женщины в мире. — Он нащупал бутылку и одним глотком ее опустошил. — Но жить между пляжем и борделем я не захотел. Не потому, что это неправильно или еще чего… Просто я боялся, что, если останусь, Эквадор перестанет быть для меня раем.

— Это довольно поучительная история, — заметил Леша.

— Серьезно?

— Даже философская.

— Ой, да не тренди. Лучше посоветуй, о чем мечтать теперь?

— О тихой старости в окружении детей и внуков, например.

— Не, не, это не мое.

— А если женщина будет как героиня «Пиратов Карибского моря» в исполнении Киры Найтли?

— Слишком тощая.

— Да я о ее характере, силе духа, преданности, смелости, авантюризме.

— Даже если такие бабы и существуют, они выбирают кого? Смазливых, чистых душой Тедов Тернеров. И это справедливо. А я выбираю шлюх. Мне они по нраву. Чтоб первый раз переспать, ты платишь, она идет, не ломается, как эти все «порядочные», а потом, если ты к ней по-человечески, с душой, она вся твоя станет.

Боцман повернулся к Земских и долго смотрел на него, прежде чем спросить:

— А почему ты, Тед Тернер, так и не нашел свою Элизабет?

— Нашел, но потерял.

— Если она не умерла, все еще можно исправить.

— Нельзя, потому что я почти умер.

И сам испугался того, что произнес.

Запретная тема! Она не подлежит обсуждению.

— Проговорился, — хмыкнул Эквадор. — А я все думал, когда ж из тебя ЭТО вылезет.

— Что ЭТО?

— Ты не жилец. Я сразу почувствовал. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека.

— Постой… Ты хочешь сказать, что… чем-то болен?

— Не знаю, я не хожу к врачам.

— Тогда с чего ты взял, что не жилец?

— Мощный перуанский колдун напророчил смерть в сорок один год.

— Ха! У меня линия жизни чуть ли не вокруг запястья оборачивается. Мне все пророчили долгую жизнь.

— Нет, ты скоро умрешь.

— Это тоже тебе колдун перуанский сказал?

— Он научил меня нюхать людей. — Боцман демонстративно повел своими большими волосатыми ноздрями. — И вот от тебя пахнет смертью.

Леша воздержался от скептического замечания. Потому что знал — болезнь имеет свой неуловимый запах. Он сам замечал его, когда оперировал пациентов с раком костей или некрозом тканей. Но от Эквадора ничем, кроме рыбы и перегара, не пахло. Поэтому он сказал:

— Я, может, и умру скоро, но ты, друг мой, проживешь до старости. Верь мне. Я тоже умею нюхать людей. А еще видеть будущее. И в сорок один год ты скорее переродишься. Влюбишься, женишься и заведешь пару детишек. Мальчика и девочку. Пацана назовешь Мартином. — Обезьяна тут же отреагировала, повернув мордочку к Леше. Тот погладил ее по спинке. — Но не в честь мартышки.

— Слава Посейдону. А в честь кого?

— Мартина Лютера Кинга, борца за гражданские права чернокожих.

— Это еще в честь чего?

— Твоя жена будет негритянкой.

— Отлично, я люблю негритянок. А дочку? Как будут звать ее?

— Ассоль.

— Как героиню «Алых парусов»? — блеснул знаниями боцман. — А что, мне нравится. Девочка с таким именем просто обязана удачно выйти замуж…

Эквадор хлопнул Лешу по плечу и хохотнул:

— Подбодрил так подбодрил, спасибо, друг!

— Я так вижу, — важно изрек Земских.

— Болтаешь ты складно, вот что. Но, знаешь, у меня перед глазами картинка эта прямо ожила…

— Как в учебнике географии за пятый класс?

— Ага. И я подумаю над этим. А что касается тебя…

— Не надо про меня, — попросил Леша. — И я надеюсь, ты никому не скажешь о моей болезни.

— Я могила. А что у тебя?

— Рак.

— Блин, для такой страшной болезни твоя мечта слишком мелкая.

— Да уж какая есть.

— Что-то я трезвею, — вздохнул Эквадор. — Надо еще в топку топлива подбавить.