Мельком взглянув, девушка швырнула их лицом вниз на диван. Шестерка бубен – карта дальних стран и путешествий, за ней последовали дама пик и опасный джокер. Обычно королевы олицетворяли истину, а в данном случае неудобную или нежеланную. Однако, так же как и ее король, пиковая дама сигнализировала о присутствии духа.

Джокер? Ну, он не знал, что происходит. И был так же полезен, как и зияющая дыра в ее памяти.

В то время как мозг Мии бешено работал в поисках выхода, она ощутила вибрацию у бедра и взяла в руки телефон.

Вылезай уже из своей дыры, ладно? Сходи на вечеринку в честь годовщины ранчо Хэт, пообщайся с парнями и съешь чертов хот-дог.

Мия уставилась на слова на экране. Сообщение прислала Пэтти, несомненно, заметившая, что она не покидала подвал с тех пор, как… ну, Мия не была уверена, с каких пор. У нее не было желания никуда идти, но еще меньше она хотела, чтобы ее хозяйка волновалась, так что идея отвлечься, возможно, не так и плоха. Уж лучше прогулка, чем ментальная гимнастика, испытывающая на прочность границы ее здравомыслия. Кроме того, мероприятие проходило не слишком далеко от ее убежища; если что-то пойдет не так, она всегда сможет наведаться к качелям.

Мия написала Пэтти, что уже собирается, но не обещает очаровать всех парней в округе. Тщательно вымыв волосы шампунем, она натянула любимые старые джинсы и толстовку с эмблемой университета. Флакон с консилером почти засох, но ей удалось собрать несколько капель, чтобы скрыть темные круги под глазами.

Как бы ей хотелось, чтобы Ханна все еще была здесь. И она могла рассказать ей о том, что происходит. Но Ханна обживалась в Бернаби и пока не выбрала оператора связи. А еще Университет Британской Колумбии так и не ответил на письмо Мии, и ни один работодатель не отреагировал на ее резюме. Без Ханны и ясного видения своего будущего надеяться Мие было не на что.

Она от души шлепнула себя по лицу на случай, если продолжает ускользать в другое измерение. Схватив ключи, сунув бумажник и мини-зонтик в рюкзак, девушка выпорхнула за дверь. Прогноз погоды обещал дождь к вечеру, но сейчас заходящее солнце являло собой невероятное зрелище: из сияющей огненной сферы вырывались пурпурные лучи, рассыпаясь по темнеющему небосводу, чтобы затем исчезнуть в темно-синих облаках. На краткий миг эти яркие полосы затмили собой красоту неба, напомнили о перьях и фиолетовой ауре Сновидицы. Мия задумалась, продолжает ли она следить за ней.

Прибыв на ранчо, девушка осмотрелась и оценила публику. Взгляд наткнулся на лысеющего мужчину средних лет с большим животом и в опасно тесной футболке с надписью «Сохраняй спокойствие и пей пиво». Судя по значительной выпуклости в области талии, часть про «пей пиво», похоже, удавалась ему лучше всего.

Она решила держаться подальше от толпы и встать где-нибудь в сторонке, наблюдая за проходящими мимо людьми. В основном это были семьи с детьми. В то время как родители выглядели уставшими, их визжащие карапузы носились вокруг самым безумным образом, врезаясь в людей и опрокидывая мебель. Мия заметила несколько пар, большинство из них, не стесняясь, демонстрировали неуместные на публике проявления привязанности. Затем, краем глаза, она заметила знакомое лицо, потом еще одно и наконец третье: девчонки с ее курса журналистики. Они вместе участвовали в групповом проекте, но Мия забросила работу прямо накануне сдачи. Она не предупредила сокурсниц, отказавшись от учебы в последний момент и свалив на них свою долю нагрузки. Девушки выглядели такими счастливыми, когда, смеясь, шли сквозь толпу, держа в руках напитки и весело приветствуя знакомых. Наверняка у них нашлась бы пара «ласковых» слов для Мии, если бы они ее заметили.

Мия поспешила убраться с их пути, однако скрыться от собственных чувств оказалось гораздо труднее. Какая же ты дрянь, – сказала она себе, и слова ужалили сильнее, чем она ожидала. Горячие соленые слезы покатились по щекам и губам. Почему же она плачет только сейчас? Мия впилась ногтями в руку, пытаясь подавить чувство досады, но оно лишь уступило место чему-то другому, чему-то гораздо худшему. Ее стремительно охватила паника, разум метался в поисках выхода.

В груди защемило. Желудок болезненно сжался от приступа тошноты. Голоса вокруг постепенно искажались, привычная болтовня превратилась в волны низкочастотного белого шума. Цвета сливались друг с другом, движущиеся фигуры становились размытыми пятнами, и вскоре она вообще перестала различать очертания людей и предметов. Оцепенение скрутило ее тело, как веревка, как будто кто-то связал ее и оставил на всеобщее обозрение. Она чувствовала, как на нее смотрят тысячи глаз, впиваясь в череп, разрывая одежду, сжигая плоть, только не знала, кому они принадлежат. Каждый неглубокий вдох словно наполнял ее легкие дымом.

Она не хотела быть здесь. Не хотела находиться рядом с горожанами.

Разум вращался, как колесо, мысли крутились все быстрее и громче: Вытащи меня. Вытащи меня. Вытащи меня.

КАЙ

ЖИЗНЬ РАНЕНОГО волка-одиночки – полный отстой. Огромный мешок, под завязку набитый токсичным дерьмом, застрявший в подвешенном состоянии. С парочкой сломанных ребер он мог справиться. Искалеченная рука тоже не так уж и страшно. Но трещины и повреждения на туловище от травмированной головы до задницы и ниже заживали гораздо медленнее, чем ему хотелось бы. Боль была настолько сильной, что он оказался не способен даже подбирать с дороги бельчат, которые регулярно попадали под колеса проезжающих машин, превращающих их в крошечные блинчики.

Потребовалось почти десять дней, чтобы Кай достаточно поправился и смог ходить без необходимости присаживаться отдохнуть каждые десять минут. В целом внешне он выглядел вполне нормально, осталось лишь несколько царапин и синяков на туловище и левой ноге. Однако иногда по утрам он все еще ощущал себя словно яичница-болтунья. Больное колено продолжало дрожать от слабости, как желе, хотя походка постепенно приходила в норму.

Впрочем, пусть его самочувствие и улучшилось, он по-прежнему не мог охотиться. Эта чокнутая стерва Ама больше не показывалась. И все же Кай чувствовал, как она наблюдает, и его злило, что она не удосужилась поделиться с ним хоть какой-нибудь добычей, хоть из-под колес, чем угодно. Даже треклятый ворон оказался куда дружелюбней, чем она, и подбрасывал Каю в окно дохлых грызунов и украденные где-то кусочки мяса. Он понятия не имел, отчего птица так к нему привязалась, но называть ее безмозглой в ближайшее время не собирался. С другой стороны, жаренная на сковороде крыса далеко не деликатес.

Участие ворона здорово выручало, но Каю этого было мало. Он понимал, что вскоре будет вынужден наведаться в город и порыться в мусоре, однако мысль об этом приводила его в панический ужас. Ему становилось дурно, когда он задумывался о возможности очередной атаки, еще одного несчастного случая, оплошности, которая могла бы покалечить его еще сильнее или, что намного хуже, разоблачить. Та небольшая поездка в лечебницу для дефектных – экскурсия, от которой он предпочел бы отказаться. Он знал, что его лицо видели; помнил, как человек прокрался в его комнату, пока он лежал без сознания и светил ему в глаз. Что и вывело его из комы. Больше десяти лет Кай избегал врачей и теперь беспокоился, что они успели узнать и теперь ищут его, задаются вопросами. Парень успокаивал себя тем, что по крайней мере та чертова больница расположена не в Черной Лощине, поэтому, возможно, по эту сторону реки он в безопасности.