Она покачала головой и сжала губы. Потом укоризненно вымолвила:

– Оставьте эти провокации. Со мной ваши журналистские штучки не пройдут.

– Вы полагаете, Ольга Слободянская покончила с собой? Или ее убили?

– Приехали, – с облегчением вздохнула Алина. – Я почти дома.

Лавров спохватился. Он чуть не прокололся, за разговором на автомате привез пассажирку в нужный двор. Но той, похоже, было не до его подозрительной осведомленности.

Он с удовольствием выбрался из тесного «пежо», открыл дверцу и подал Алине руку.

– Так у меня есть надежда на интервью?

– Я подумаю…

В ту среду Глория была сама не своя. В ее смутных видениях все перепуталось. Лавров обнимал стриженую черноволосую барышню, незнакомый художник держал на руках полуобнаженную натурщицу, перед зеркалом кривлялся размалеванный паяц… а в небесах парила, улыбаясь уголком рта, непостижимая Джоконда.

Карлик, как нарочно, не появлялся. Бросил ее в открытом информационном море и даже спасательного круга не подал. Ждет, выплывет она или утонет.

– Какой-то кошмар, – прошептала она за обедом.

– Невкусно, Глория Артуровна? – огорчился Санта. – Утка жестковата. Я ее нафаршировал яблоками, а надо было мандаринами. Дурья моя башка!

– Нормальная утка, – обронила Глория, отодвигая тарелку с почти нетронутой ножкой. – Что-то мне не по себе. Пойду прогуляюсь.

В саду она бесцельно бродила по мокрым дорожкам, вдыхая запах чернеющих за забором елей. В воздухе кружились призраки будущих снежинок.

– Не сегодня-завтра пойдет снег…

Она понимала, что своей холодностью толкнула Лаврова в объятия другой женщины. Но ничего не могла с собой поделать. Вероятно, у них разные представления о любви.

Если бы Глорию спросили, о чем она мечтает в ночной тиши, ее ответ прозвучал бы нелепо. Вряд ли кто-нибудь разделит с ней ее странные желания. Кроме Агафона. Но он – по ту сторону сна.

Голый, продуваемый ветром сад вдруг обернулся зеленой апельсиновой рощей. Множество тропок переплетались в нем, и каждая вела к фонтану, где мраморная богиня переливала воду из серебряного сосуда в золотой.

Глория три раза проходила мимо нее, пока не сообразила, что движется по кругу. Глянцевые, душистые листья деревьев блестели на солнце. Оранжевые плоды падали прямо под ноги. Глория переступала через них и шагала вперед, снова и снова оказываясь у того же фонтана. Журчание водяных струй завораживало ее.

– Тебя раздирают противоречия, – нашептывали они. – Найди равновесие, и все разрешится…

«Что разрешится?» – думала она, глядя на россыпь сверкающих капель.

Мраморная женщина с невозмутимым лицом ни на миг не выпускала кувшины из рук.

– Всё!.. Всё-всё… всё!.. – хором отозвались капли.

– Мне надо отпустить Лаврова, – сообразила Глория. – Пусть любит обычных женщин и не парится. Мы не подходим друг другу.

– А кто тебе подходит? – зазвенели капли. – Кто?.. Кто?.. Кто?..

– Не знаю…

Она опять сделала круг и вернулась к фонтану. Это начинало пугать ее. Апельсиновая роща казалась бесконечной, а звон капель действовал усыпляюще.

Глория бросилась бежать по первой попавшейся тропке и очутилась на зеленой лужайке. Кто-то косил траву. Это была Смерть. Глория узнала ее, несмотря на глубоко надвинутый капюшон.

Смерть поздоровалась с ней, приподняв капюшон, под которым глумливо скалилась маска Паяца.

– Иди за мной, – произнес Паяц и поманил ее костлявым пальцем. – Не бойся.

Глория не посмела ослушаться. Вернее, ноги сами понесли ее вперед, за черным плащом, расшитым дешевыми блестками.

Деревья сгущались. Удушливый запах апельсинов заполнил легкие. Тропка петляла, сужалась и наконец уперлась в сложенную из камней стену. Глория шла вдоль стены, пока не наткнулась на дверцу.

Это был старинный дом в итальянском духе. Из окон лились звуки лютни и звонкий молодой смех. Глория заглянула внутрь и увидела седобородого старца в берете и длиннополом одеянии. В левой руке он держал палитру, в правой – кисть, которой наносил мазки на холст.

Перед ним сидела в кресле прелестная дама в платье с широкими рукавами. Ее окружали шуты и музыканты. Они развлекали даму, чтобы та не скучала. От всей этой сценки веяло восторгом и жутью.

Дама показалась Глории знакомой. Старец выглядел мрачным и задумчивым.

«Неужели это сам Леонардо? – догадалась она. – А дама в кресле – сама Мона Лиза?»

Один из шутов скакал вокруг живописца с отвратительными ужимками и мерзким кривляньем. Его огромный круглый воротник казался тарелкой, на которой гримасничала мертвая голова в клоунском колпаке. Шут – единственный из присутствующих – взглянул в окно и заметил там любопытную гостью. Он скорчил ужасающую рожу и пронзительно завопил:

– Без меня здесь ничего не произойдет! Без меня нельзя обойтись!

У Глории волосы зашевелились на голове от звука его голоса. Он подмигнул ей подмалеванным глазом и прошептал прямо в ухо:

– Великий портрет. Не правда ли? У меня много таких. Но все прочие не стоят и тени ее улыбки. Хочешь, я покажу тебе мою галерею?

– Н-нет, – отшатнулась она.

– Не отказывайся, – осклабился Паяц. – Ты кое-что поймешь, если согласишься. Решайся.

Глория оглянулась в поисках спасения. Бежать было некуда. Деревья подступили вплотную к дому и сомкнулись. Стало темно. Свет в окнах мастерской погас. Лютня замолчала. Смех прекратился.

– Идем, – приказал Паяц и повел ее узкими каменными лабиринтами, где пахло вековой пылью и свечным воском. – Уже близко.

Глории оставалось только идти следом, задевая плечами за шершавые стены. Внезапно коридор расступился и пропустил ее в огромный зал с картинами.

– Все они пользуются дурной славой, – сообщил Паяц тоном экскурсовода. – Я могу поведать тебе историю любого полотна. И подсчитать урожай смертей, который они собрали…

Вдруг кто-то прикоснулся к ее плечу:

– Глория Артуровна!

Она пыталась открыть глаза, пока не сообразила, что они открыты. Рядом стоял обескураженный Санта с теплой курткой в руках.

– Вот, принес вам одеться. Вы же замерзли.

Глория молчала, собираясь с духом. Что с ней? Она грезит наяву? Где Паяц? Где зал с картинами? Неужели ей все это привиделось? Но ведь она не спала.

Санта набросил ей на плечи куртку и сочувственно произнес:

– Идемте чай пить. А то у вас зуб на зуб не попадает.

Только после его слов Глории стало холодно. Она пошла за слугой, вспоминая, успел ли зловещий экскурсовод показать ей свою коллекцию шедевров…