— Говорят, дождевой водой нужно мыть голову, — несмелосказала она.

— Интересно, — посмотрел он в глаза женщине, — никогда обэтом не слышал.

— Можно, я останусь сегодня ночью у вас? — вдруг неожиданнодля себя попросила она.

Он не ответил. Она чувствовала себя провинившейсяшкольницей.

— Не нужно, — как-то очень тяжело выдавил он из себя, — вызабыли, сколько мне лет, Мари. В любом случае благодарю вас за это предложение.Сталинские лагеря были вредны для моих почек. Очень вредны.

— Простите, — прошептала она, закрывая глаза.

— За что? Скорее это я должен просить у вас прощения.

Он взял ее мокрую ладонь и поднес к своим губам.

— У вас будет много мужчин, Мари, это видно по вашей руке.

Она молчала.

— Настоящая женщина — это посланец божественных сил, —неожиданно сказал Арсений Владимирович, не отпуская ее руки, — в ней должнобыть что-то ангельское и дьявольское одновременно. Ведь сам дьявол ранее былангелом и лишь затем был сослан в ад. У вас будет много приключений, Мари. Ивам придется быть по очереди ангелом и дьяволом.

— Мне об этом говорили.

— Вам правильно говорили. Я запомню вас на всю оставшуюсяжизнь. Надеюсь, и вы запомните меня, оказавшегося столь несостоятельным старымдураком, не решившимся даже на такой царский подарок, который вы мнепредложили.

Он еще раз бережно поцеловал ее руку и только затемподнялся.

— Пойдемте в дом. А то наше начальство, которое навернякапрослушивает все разговоры в домике, решит, что мы сильно заболтались. Боюсь,что в этот раз они либо снесут этот навес, либо оборудуют его подслушивающимиустройствами.

Они поспешили в дом. На следующий день, когда она рискнулаподойти к забору, в домике жил уже другой человек. Арсений Владимирович уехалранним утром, не решившись ее потревожить. А возле ее забора лежало несколькополевых цветков, которые он перебросил утром через забор.

Она собрала цветы и непонятно почему проплакала весь день.Больше к забору она не подходила. А через три дня Чернышева вернулась в Москву.

Встречавший ее капитан Зинин был, как всегда, немногословен.Он почти не разговаривал всю дорогу. Ей разрешили вернуться домой, к матери.Марков распорядился, чтобы утром она приехала к нему. Долгожданное свидание смамой было особенно радостным. Пришла соседка тетя Даша, коротавшая долгиевечера с матерью, когда та оставалась одна. Для всех знакомых и близких Марина Чернышеваработала в закрытом научно-исследовательском институте, находящемся в ведомствеМинистерства иностранных дел. В традиционно закрытом обществе началасемидесятых годов число засекреченных «почтовых ящиков» и секретных научныхучреждений превышало все разумные пределы. Каждое второе предприятие получалоили отправляло документы с грифом «секретно», а на каждом первом былиспециальные первые отделы предприятий, контролирующие выпуск даже детскихигрушек и ночных горшков и готовые в любой момент перепрофилировать свою мирнуюпродукцию на нужды военно-промышленного комплекса.

Встреча затянулась до вечера. Сидя втроем за столом, онивспоминали детство Марины, ее проказы и вечные ссоры с мальчишками во дворе. Ив разговоре тетя Даша внезапно вспомнила, что ей прислали сало из деревни. Онапобежала к себе домой и принесла завернутый в газету большой кусок домашнегосала. Газета «Известия» была старой, уже пятидневной давности. Она лежала настоле, и Марина, уже собиравшаяся выбросить ее, вдруг прочла заголовок статьи.Она медленно взяла газету в руки. И, боясь поверить самой себе, начала читатькороткую заметку. Статья была озаглавлена «Смерть канадского дипломата». Тамбыло всего несколько слов. Сообщалось, что канадский дипломат Робер Фарвелл поне выясненным до сих пор причинам покончил жизнь самоубийством, выбросившись изокна. Видимо, что-то отразилось у нее на лице, если мама с тетей Дашейиспуганно переглянулись.

— Я знала, — громко сказала она всего два слова.

Но не заплакала. Просто ушла в свою комнату, легла напостель и стала глядеть в потолок. Испуганная мама так и не решилась войти в еекомнату.

Неизвестно почему, но кабинеты Маркова и его людей былирасположены в обычном городском здании, на котором не было таблички. Просто удвери сидел пожилой вахтер, знавший всех входивших в этот блок в лицо. Онникогда не спрашивал ни удостоверений, ни пропусков. Просто, улыбаясь, кивалвсем проходившим. Весь блок дома был занят людьми генерала Маркова. Блок былугловой, и с улицы не было видно, кто входил, а кто уходил.

В кабинет генерала она вошла уже другим человеком. Не хуже ине лучше, просто другим. Видимо, Марков это почувствовал, потому что после еепоявления минуты полторы молчал. Только указал на стул. Потом, наконец,поинтересовался:

— Как отдохнула?

— Спасибо, хорошо.

— Понравилось?

— Ничего.

Он постучал костяшками пальцев по столу.

— Будем считать, что свою дипломную работу ты сдала.

— С какой отметкой? — не удержавшись, дерзко спросила она.

Марков посмотрел на нее. Видимо, что-то прочел в ее глазах,он вообще умел удивительно четко угадывать мысли своего собеседника.

— Уже знаешь? — наконец спросил он.

— Да.

— От кого?

— Прочла газету «Известия».

— Тебе там дали этот номер газеты? — удивился он. Она всепоняла. Поняла, почему ее послали внезапно в этот незапланированный отпуск,поняла, почему не получила там газету «Известия» с этой статьей. Видимо, былоуказание не давать ей именно эту газету. Очевидно, газету изъяли и у нее дома.Они традиционно выписывали три газеты — «Правду», «Известия» и «Комсомолку».Это был выбор отца.

— Какая разница? — горько спросила она.

— Что значит, какая разница, — нахмурился генерал, — оченьбольшая разница. Ты не могла получить этот номер во время своего отпуска. Вчераты приехала в Москву. В аэропорту и по дороге домой ее у тебя не было. Из доматы не выходила. Так где ты могла найти эту газету? Очень интересная загадка.

— У соседки, — ответила она, — у нашей соседки тети Даши.Она завернула в старую газету кусок сала и принесла нам.

— У соседки, — мрачно уточнил он, — так, так.

— А откуда вы знаете, что я не выходила из дома? За мной ужеследят, да?

— Разумеется, — удивился генерал, — и будут следить всегда.А ты как думала? Ты не просто офицер Комитета государственной безопасности. Тысотрудник ПГУ, и даже более того, ты теперь член моей группы, подчиненной личноначальнику ПГУ. А это значит, что наблюдение за тобой будет постоянным икруглосуточным. И не нужно воспринимать это с обидой. Это и для охраны.