— ‎Нехило тебя накрыло, — прошептала я, борясь с дрожью в голосе, — точно бракованный. Совсем. Как же ж тебя любить-то, увечного такого? Ты же от моей любви скопытишься.

Медленно покачав головой, он уверенно сообщил, что не собирается «скопычиваться», чтобы это не значило.

— Мне просто нужно привыкнуть.

— Привыкнуть, — проворчала я, пряча лицо у него на плече. Стыдно было признаваться, но я за него действительно испугалась, — если ты вот так собираешься привыкать, то я против. У меня нервов столько нет, чтобы такое терпеть. Что это вообще было?

— Я пытался тебя не съесть, — просто ответил он.

И вот эта вот создание мне предстояло любить…

Раяр — лучшее, что только могло случиться со мной в этом мире!

Это я поняла в третьем часу ночи, проснувшись от того, что ко мне кто-то прижимался своим ледяным телом.

— Теплая, — нежно прошептали сзади, — мягкая.

Хищник велел мне сидеть в своих покоях безвылазно, он был уверен, что Айана сюда не сунется. И вот вопрос: мой кошмар свою сестру совсем плохо знает, что ли?!

Она не только сунулась, она еще и в кровать ко мне забралась и даже не постеснялась лезть со своими холодными обнимашками. И плевать ей было на запреты Раяра, на мое недовольное сопение и в принципе совершенно ненормальную ситуацию.

В смысле, в последний раз с посторонней девицей в одной кровати я спала в четырнадцать лет, в летнем лагере, потому что ее бросила любовь всей ее жизни, с которой они были знакомы аж целых десять дней, и спать в печальном одиночестве ранимая барышня категорически отказывалась.

А у этой сосульки какое горе приключилось, раз она решила ко мне нагрянуть?

Мочалки, приученные спать в ногах и не лезть на подушку, растерянно закурлыкали.

Кто-то, кажется, это был Бося, свалился на пол и припустился прочь, забавно цокая когтями по полу. Дося осталась на кровати, ободряюще сжав через одеяло мою ногу.

Внимания на странное поведение моих мочалок Айана не обратила, продолжая беспечно меня тискать. И очень зря, должна я заметить. Очень зря она не вспомнила, кто создал моих чудищ, и чьи приказы они выполняли.

— Ты не спишь, — прошептала ледышка. Она терлась о мои волосы, жамкала мои бока и вообще вела себя как счастливый наркоман под убойной дозой, а я мерзла и не знала, что делать, — я же чувствую.

— ‎А я чувствую, как могу заработать обморожение. Вы не могли бы отодвинуться?

— ‎Зачем? — наивно удивились сзади. — Мне все нравится.

— ‎А мне нет. И вашему брату тоже очень не понравится, когда утром он найдет мой окоченевший труп.

— ‎Ну поругает немного, — пожала плечами Айана, ткнувшись холодным носом мне в шею и обдавая горячим дыханием кожу. Просто мозгозакручивающий контраст, должна признаться, — я привыкла. Когда мать еще правила нашими землями, он часто меня ругал… чтобы не пришлось ей.

И от последних ее слов повеяло какой-то старой, пыльной, но все равно пробирающей до костей жутью. Я не знала, как именно наказывала своих детей Рассах, но что-то мне подсказывало, что Раяр таким своеобразным образом оберегал свою единственную сестрицу. Та это понимала, ценила и была крайне благодарна за защиту.

— Но я-то жить хочу.

— ‎Не бойся, я тебя не убью. Что бы Раяр обо мне не думал, я умею держать себя в руках. И меньше всего мне хотелось бы его расстраивать. Потому ты будешь жить. — Очень обнадеживающе, ничего не скажешь. — Я просто немного погреюсь и уйду. Пусть это будет нашей маленькой тайной, ладно?

Тайной… да какие тут могут быть тайны, когда меня уже трясет от холода, а внутренние органы, судя по ощущениям, покрывались изморозью. И зубы выбивали дробь, и вообще…

— Я же велел тебе ее не трогать.

Мой кошмар появился в комнате неожиданно. Неслышный, он просочился под дверью клубящейся тьмой, оставив где-то далеко позади ответственного Босю, бросившегося к хозяину докладывать о внезапной гостье.

— Ой-ей, — прошептала Айана мне в шею и попыталась трусливо спрятаться под одеялом. Такой очень логичный порыв, не вяжущийся в моем представлении с холодным, снежным злом, способным заморозить любое живое существо простым прикосновением.

— ‎Айана!

Айана притворилась трупиком и на вопли своего разгневанного братца не реагировала.

— Она обещала меня не убивать, только чуть-чуть погреться, — быстро протараторил нервный, излишне громкий голос в темноте.

Это кто сказал? Это я сказала? Зачем я это сказала? Почему мне вообще пришло в голову защищать эту ледышку?

Раяр молчал, Айана тоже молчала, очень забавно сопя под одеялом. Ей было душно и некомфортно, но выбираться из своего укрытия она не спешила. Так же как мой кошмар не спешил уходить.

— Яна, подойди ко мне, — велел наконец он, притомившись слушать немелодичную дробь, что выбивали мои зубы. Возможно, под одеялом ледышке было жарко, но она не высовывалась, продолжая цепляться за меня и морозить.

— ‎З-зачем?

— ‎Просто сделай то, что я прошу, — а кто-то раздражался.

А я не гордая, я сейчас готова была бы даже к Делмару добровольно подойти, да что там подойти, даже не возражала бы, реши он потискать такую теплую, такую мягкую меня. Все что угодно, лишь бы больше не мерзнуть.

Бося вернулся как раз в тот момент, когда я, выбравшись из-под одеяла, не переставая трястись, побрела к Раяру. Вжимая голову в плечи и обхватив себя руками. И как же мне было холодно.

Дося наблюдала за мной с постели, Бося застыл у дверей.

А руки моего кошмара оказались неожиданно теплыми. Нет, если быть объективной, он как был чуть тепленьким, точнее прохладненьким, так и остался, просто в той звенящей мерзлоте, в которой сейчас надрывалось мое сердце, градус был ниже, чем в Раяре.

И да, я к нему нагло прижалась, уткнувшись холодным носом ему в грудь. Ну сам же виноват. Кто его просил мне руки на плечи опускать и быть таким согревательным? А я, как основательно отмороженная, ответственности за свои действия не несу и ни в чем не виновата. Да, мозг тоже замерз.

— Яна? — и кошмар мой тоже отмороженный. Стоит, напрягся весь, счастью своему поверить не может.

— ‎Я сейчас немного погреюсь и отпущу, честное слово.

Из моей кровати, в которой кроме мочалок со мной отродясь никто не спал, послышалось сдавленное хихиканье.

А я сейчас так хорошо понимала Айану и даже ей сочувствовала. Потому что тепло — это же так офигенно. Хочется прижаться еще теснее и греться-греться-греться. И чтобы прямо не переставая.

— Хватит, — решил за меня мой тепленький кошмар, отдирая от своего очень обнимательного тела. Ну да, жестковат немного, зато большой, много места для обнимашек.