Он медленно отвел руку от ее волос. Боже, как все запуталось! Если бы они встретились в Лондоне, открыто, Майкл уже лежал бы с нею в постели. К их обоюдному удовольствию.

— Меня зовут Майкл, — произнес он. Эту часть правды он мог ей поведать. Об остальном… следовало подумать. Здравомыслие подсказывало ему: не стоит раскрывать секрет, если не хочешь, чтобы его разгласили. — Если я стану обращаться к вам по имени, вы должны отвечать мне тем же.

Элизабет смущенно откашлялась.

— Почту за честь, — отозвалась она. — Но только… только если я смогу называть вас другом. — Она порывисто сжала руку Майкла, и его внимание раздвоилось: следя за словами Элизабет, он остро ощущал её прикосновение. — Знаю, я была груба с вами. — Ее теплые пальцы казались легкими, как крылья бабочки. — Вы можете меня простить?

Неуверенность в ее голосе очаровала Майкла. Возможно, истинной причиной его затянувшегося маскарада была отнюдь не осторожность. Ему просто хотелось выяснить, как далеко может завести их эта странная близость. Светская красавица и деревенский доктор… Майкл умел обращаться с женщинами, но он был реалистом: он знал, что высокое положение в обществе и семейные связи придают ему особую привлекательность. Но эта женщина, ничего о нем не зная, стояла рядом в темноте, касаясь его руки…

— Полно, — прошептал он. — Мне не за что вас прощать. — Миссис Чаддерли на оскорбление отвечала жестоким ударом, и Майклу это в ней нравилось. — Вы храбры и сильны духом, в этом нет греха.

Пальцы Элизабет сжались. За ее утонченным изяществом скрывалась сила. Майкл сказал правду: эта женщина обладала редким мужеством и отвагой. В конце концов, он был врачом. Хрупкость никогда не казалась ему привлекательной.

Он накрыл ладонью руку Элизабет, и его одолело почти звериное желание прижать ее пальцы к своему бедру, сдавить ее в объятиях. Черт возьми, нет, пусть лучше ее пальцы обхватят его обнаженную плоть, пока его губы будут терзать ее рот. Боже, он вытворял бы с нею в постели такое.

Слово «друг» звучало тускло, безжизненно.

Майкл поднес к губам руку Элизабет целомудренным жестом, не способным оскорбить скромность случайных свидетелей. Но мысли его были далеко не невинным. Майкла одолевали фантазии… и, согревая дыханием ее пальцы, он чувствовал, как бьется ее пульс, как ускоряете ритм крови.

Врачебное знание можно использовать и в личных целях.

Он легонько куснул ее руку, нежную складку между большим и указательным пальцами.

У Элизабет вырвался дрожащий вздох.

— Возможно… — Она не закончила фразу, ее голос прервался, превратив оброненное слово в приглашение.

— Возможно, — прошептал Майкл, касаясь губами ее руки и вновь пробуя ее на вкус, медленно водя по коже кончиком языка.

Солоноватый нектар. Ее аромат.

— О, — вздохнула Элизабет. — Я не думаю…

В том-то и заключалась сложность. Они оба слишком много думали. Обхватив ладонями ее талию, он притяну. Элизабет к себе. Со склона холма вновь послышало грохот, высоко в небе вспыхнули яркие огни и затерялись среди звезд.

Короткая вспышка высветила на миг лицо Элизабет широко раскрытые глаза, дрожащие губы. Майкл потянулся губами к ее губам.

Но она отвернулась.

— Друзья не целуются, — задыхаясь, прошептала она.

Майкл тронул языком мочку ее уха.

— Тогда, возможно, нам не следует быть друзьями.

Элизабет упрямо вздернула подбородок.

— А кем еще мы можем быть, сэр?

Вопрос прозвучал неискренне. Ответ напрашивался сам собой, но было бы нелепо подсказывать его вдове, тем более столь искушенной.

Майклу вдруг пришла в голову весьма неприятная мысль.

— Значит, вы все еще любите того мужчину?

Молчание Элизабет показалось ему бесконечно долгим.

— Нет, — произнесла она наконец. Но в голосе ее не было уверенности.

Майкл разжал руки, и Элизабет отступила на шаг.

Боже милостивый, ему страстно хотелось отыскать мерзавца и придушить.

— Как его зовут? — спросил он.

Элизабет растерянно моргнула.

— Какая разница? Едва ли вы его знаете.

— Не важно. Подобные вещи друзья поверяют друг друга.

— Отлично. Значит, мы все же будем друзьями? — Снова продев руку ему под локоть, она потянула Майкла за собой в сторону костров. — Но должна вас предупредить, я ужасно назойливый друг. — Что за дьявольщина? Майкл чувствовал, как напряжена Элизабет: ее дрожащие пальцы нервно цеплялись за его рукав. Только поэтому он послушно пошел за ней вниз по склону, слушая ее торопливую речь. — Я всегда буду слоняться поблизости и забрасывать вас вопросами, стараясь узнать как можно больше о ваших занятиях. Вам придется к этому привыкнуть.

— Уверяю вас, мои занятия необычайно скучны. — «Если только речь не идет о вас самой. О трепещущей жилке у вас на горле, о вашей коже, губах… О дружеских прикосновениях». — Уж лучше я избавлю вас от подробностей.

— Но мне хочется знать все, я настаиваю. — Они приблизились к костру, и в свете пламени Майкл увидел на лице Элизабет самую ослепительную улыбку из ее арсенала. «Похоже, за этой улыбкой она привыкла скрывать свою неуверенность», — подумалось ему. Казалось, Элизабет чувствует себя также неловко, как он. Взаимное притяжение, возникшее между ними, смущало обоих… Они не знали, как с ним справиться.

Эта мысль заставила Майкла взять себя в руки. Он тяжело перевел дыхание и вдруг необычайно остро ощутил что дорожит покоем Элизабет. Видя ее такой испуганной и взволнованной, он почувствовал желание защитить ее. «Чш-ш, — хотелось ему сказать, — вам нет нужды улыбаться».

Он накрыл ее руку ладонью, запретив себе гладить нежную кожу, и успокаивающе произнес:

— Хорошо. Если у друзей так заведено.

Друзья допили эль, а затем чинно, рука об руку, вернулись к своему экипажу. По дороге домой они вели непринужденный разговор, а при расставании пожали друг другу руки. В последующие несколько дней друзья обменивались записками, справляясь о здоровье и делясь последними новостями: «Миссис Брауард с каждым днем становится все лучше. Этим летом в Хэвилленд-Холле клубника уродилась особенно сладкая. Погода по-прежнему стоит великолепная. Не встретиться ли нам в пятницу за чаем, пять часов пополудни?»

Друзья навещают друг друга. Они ждут в холле, пока дворецкий не подтвердит, что хозяйка готова их принят, затем тщательно скрывают удивление, когда их проводили не в гостиную, а наверх, в будуар, отделанный розовым шелком, где сидят три дамы в утренних нарядах, сворачивая бумажные розы, вышивая и смеясь так громко, что их голоса отчетливо слышны даже в холле.

— Мистер Грей! — воскликнула Элизабет, когда Майкл застыл в дверях маленькой, залитой солнцем комнаты. — Как мило, что вы зашли. Ловите!