Бедный полковник Вестфален, естественно, должен чувствовать себя уязвленным, так как его подчиненного Шапошникова постоянно вызывают к генералу для консультаций, а его самого – никогда.

Сегодня к нам присоединился отряд из примерно 200 донских казаков, которые в течение девяти дней пытались найти 4-ю донскую дивизию. Это в основном молодежь, которая прежде по семейным обстоятельствам получила отсрочку от службы.

В настоящее время в разведке действуют четыре эскадрона. Два из них отправились в рейд пять дней назад. Обычно на три разведывательных эскадрона приходится один пункт сбора информации, который для связи со штабом дивизии (дистанция до которого составляет примерно 20 верст) высылает «летучий отряд». Эскадрон действует на расстоянии 10–12 верст до пункта сбора информации. В свою очередь, каждый эскадрон высылает по два разведывательных патруля. Эскадрон находится в рейде «до получения дальнейших указаний», которые передаются ему через «летучие отряды». С двумя из упомянутых выше эскадронов не было возможности связаться в течение более трех дней. Они действуют «на свой страх и риск» в тылу противника.

Способ отправки боевых патрулей заключается в следующем. Начальник дивизии вызывает к себе офицера, ответственного за следующий боевой разведывательный патруль из 1-й (или 2-й) бригады, устно ставит ему задачу, после чего офицер верхом выезжает в расположение бригады и требует, чтобы ему предоставили, например, уланский (или гусарский, драгунский или казачий) боевой разведывательный патруль. От бригады назначается по два патруля (по одному от каждого полка) и обычно по два – на бригаду (одному на полк) подразделения для связи (в составе одного офицера и двух солдат).

Воскресенье, 4 октября 1914 г. Ситсина. Ферма

Вчера вечером я во второй раз настолько устал, что не стал дожидаться ужина. До одиннадцати ночи он все еще не был готов, поэтому в 22.30 я отправился спать.

В час ночи нас разбудили. Под проливным дождем нам предстоял марш на Солейку-Воля, еще 16 верст вдобавок к тем 35, что нам уже довелось пройти вчера. У меня болело горло, и вообще я чувствовал себя разбитым.

Нас потревожили из-за амбиций одного молодого корнета. Этот молодой человек, в течение последнего года выполнявший обязанности полкового казначея, загорелся тем, чтобы, как поведал мне его друг, обеспечить себе особые военные почести. От местных жителей он узнал, что в двух верстах от переднего края расположился вражеский разведывательный пикет, и решил атаковать его. Он выступил во главе отряда из 24 человек, 16 солдат и 8 казаков. Воспользовавшись фактором неожиданности, корнет атаковал пикет, насчитывавший 32 солдата. Во время боя убили и сожгли (так как по его приказу наши солдаты подожгли место, где спали разведчики противника) 28 человек, а одного солдата взяли в плен.

Одновременно поступила информация о том, что к нам вплотную подошла вражеская пехота, и генерал принял решение отойти. Пока мы вытаскивали себя из кроватей, Кантакузен заметил, что и эту ночь мы должны будем припомнить немцам во время мирных переговоров. Пока мы ждали отправки нашего багажа, привели пленного, юношу 17 лет родом из Восточной Пруссии. Он дрожал и, как признался нам, до смерти устал. Его призвали всего пять дней назад, и можно себе представить, в каком аду он себя ощутил во время той стычки.

Картина в нашей столовой была впечатляющей – этот мальчик, стоявший в окружении своих врагов, множества добродушных сонных русских, нашего хозяина, бородатого поляка благообразной наружности, его сына и дочери, которые с явным интересом прислушивались ко всему сказанному в полумраке при мерцающем фонаре и под шум ливня и порывов ветра снаружи.

В Солейке-Воля мы несколько часов отлеживались, но заснуть было трудно. Мне досталась кровать хозяина, но в той же комнате на диванах, стульях, матрасах, раскладных койках и просто на полу устроились еще 16 офицеров. В 12 часов дня мы пообедали тем, что смогли наскрести из наших запасов, а в два часа продолжили путь и покрыли верхом еще 16 верст до переправы через приток Вислы между Цеплевом и Ситсиной. Переправа не была занята противником, и к 19.30 мы прибыли в большой фермерский дом в Ситсине, который штаб 14-й кавалерийской дивизии занимал вот уже шестой раз после начала войны. То есть в 14-й дивизии должны были знать эту местность, и, как я надеялся, так оно и было.

По моим данным, западнее верхнего течения Вислы были развернуты всего две группировки русской пехоты – 75-я дивизия в Радоме, имевшая соседями 4-ю и 5-ю донские кавалерийские дивизии, уральскую казачью дивизию и туркестанскую казачью бригаду, а также гвардейская стрелковая бригада, расквартированная в Опатове.

Вчера в Скаришеве, юго-восточнее Радома, 5-я донская казачья дивизия провела успешный бой, после чего, как говорят, 75-я дивизия отбросила противника на 10 верст. Сегодня к ночи наше охранение снова войдет в соприкосновение с пехотными авангардами противника. Каждый день, по мере выполнения нашего флангового марша на север, разведчики обнаруживают новую колонну неприятельских войск. Немцы сожгли весь поселок там, где прошлой ночью они потеряли свой пикет. Огромное зарево на берегу Вислы было хорошо видно в темноте на протяжении всего нашего пути к новому месту дислокации. Похоже, что немцам удалось отрезать путь отступления на север 5-й и 8-й дивизиям. Однако они всегда могут отойти у Сандомира.

8-я кавалерийская дивизия, которая провела вчерашнюю ночь у Опатова, как сообщили в штабе корпуса, должна была сегодня выдвинуться к Сенно, а 5-я дивизия – из Мидлова (южнее Опатова) должна была совершить марш на Марушев, юго-восточнее Сенно. Было бы интересно узнать, насколько точно выполняются эти приказы. В Островце штаб самого корпуса подвергся обстрелу. Сегодня оттуда пришел адресованный нам приказ – до последнего удерживать Янов, где мы провели начало вчерашней ночи. Из-за стремительного немецкого наступления обстановка менялась настолько быстро, что корпус попросту потерял способность контролировать наше передвижение, и теперь безопасность каждой дивизии будет по большей степени зависеть от умения ее начальника.

Хлеб, как правило, доставляется из государственных пекарен, которые имеются в каждом корпусе. В конце сентября в Опатове для снабжения 9-й армии организовали частную пекарню. Черный хлеб из нее отправили кавалерийским частям в Юго-Западной Польше. В двух случаях, когда он не прибыл, интендантская служба 14-й кавалерийской дивизии покупала хлеб у местных пекарей-евреев, а затем распределяла его по частям и подразделениям дивизии. В течение последних пяти дней солдаты этапной роты в Сандомире сидели без хлеба. В таких случаях каждому солдату выдается по 50 копеек, на которые он покупает хлеб, если достанет!

Когда нет казенного скота, каждый эскадрон или батальон сам закупает для себя мясо на местном рынке. То же самое относится и к овощам. Когда в полку подходят к концу запасы чая, сахара или соли, они пополняются интендантской службой.

Солдаты 14-й дивизии всегда хорошо обеспечивались продовольствием, хотя зачастую им приходилось питаться недопустимо нерегулярно.

Фураж, если есть такая возможность, покупается командирами эскадронов за наличные.