Несмотря на то что 14-я дивизия уже переправилась на другой берег, в тылах противника все еще действовали отправленные туда на разведку три эскадрона. Целую неделю от них не было никаких вестей, но очень хочется верить, что хоть кто-то сумеет пробиться обратно и переправиться через реку, может быть, на других участках.

Четверг, 8 октября 1914 г. Варшава

По всей видимости, 4-я и 9-я армии разворачиваются вдоль берега Вислы. Штаб 4-й армии находится в Люблине, а штаб 9-й – в Краснике.

По словам генерала Эрдели, 2-я армия выдвигается к Варшаве. Всей кавалерии приказано в течение четырех дней отдыхать в районе Ново-Александрии, а затем короткими маршами двигаться на север, к Варшаве. Полагаю, что примерно через неделю может начаться решающее сражение на этом участке фронта.

Вчера в одиннадцать утра я попрощался с офицерами 14-й дивизии и отправился с места нашего ночлега на вокзал в Ново-Александрию. По-моему, всех искренне огорчил мой отъезд. По крайней мере, мне самому было очень жаль, ведь я успел со многими подружиться, с кем приходилось расставаться.

На вокзале в Ново-Александрии мне пришлось пять часов дожидаться поезда. Наконец я решил сделать крюк, отправившись до Ивангорода, где очень довольный пересел на другой поезд, который сегодня к 6.30 утра подвез меня почти до Варшавы (не доехав туда всего три мили).

Послесловие

Из 15 дней, которые я провел в составе 14-й кавалерийской дивизии, 13 мы провели на марше и два – на отдыхе. Во время конных переходов мы покрыли 424 версты (280 миль), то есть делали примерно по 22 мили в день. И это – только те расстояния, которые пришлось пройти штабу, а войска, разумеется, преодолевали гораздо большие дистанции.

Я предпочел бы остаться с этой дивизией или перейти в другую дивизию, может быть, пехотную, потому что здесь, как и во всех армиях, чем ближе ты оказываешься к фронту, тем лучших людей встречаешь на своем пути. Но я не мог не понимать, что моим долгом было отправиться в какой-нибудь более крупный штаб в глубоком тылу, так как оттуда я мог бы лучше понимать обстановку и получать более точную информацию о ходе боев. Поэтому я решил остаться на пару дней в Варшаве для отправки писем, а затем возвратиться в штаб 9-й армии.

То короткое время, которое я провел в 14-й кавалерийской дивизии, сделало меня самым горячим почитателем русского солдата-кавалериста, отменного воина-наездника. И если русская кавалерия не смогла достичь во время войны результатов, на которые все рассчитывали, исходя из ее подавляющего численного превосходства над кавалерией противника, то в этом не было вины простого солдата или его командиров-офицеров вплоть до эскадронного уровня. Не вызывает сомнения то, что во многих случаях кавалерийскому командованию высшего звена недостает инициативы и смелости, решимости доводить до логического конца все намеченные замыслы, независимо от потерь, – качества, от нехватки которого всегда страдали русские. Однако это не относится к 14-й дивизии, где Эрдели был прекрасным начальником, а Сенча – лихим командиром бригады.

Мне никогда больше не пришлось попасть в 14-ю кавалерийскую дивизию, хотя часто в дальнейшем доводилось встречать офицеров, с которыми бок о бок скакали верхом в Юго-Западной Польше осенью 1914 г. Это соединение продолжало прекрасно нести службу вплоть до того, как через десять месяцев его вывели из Польши. После этого вместе с прочими кавалерийскими дивизиями она находилась на пассивном участке фронта на Двине, между Двинском и Якобштадтом, где оставалась в течение двух лет. Дивизия сохраняла верность присяге еще долгое время после того, как многие пехотные соединения изменили ей. В июле 1917 г. она входила в состав войск, брошенных в Петроград для того, чтобы не допустить большевистского переворота.

Эрдели получил повышение в должности и стал командовать 2-й гвардейской кавалерийской дивизией, с которой провел много месяцев в Пинских болотах. Затем, устав от бездействия, он попросил перевода на должность начальника пехотной дивизии в Карпаты. Весной 1917 г. генерал получил назначение на должность командира XXX армейского корпуса, а незадолго перед последним наступлением русской армии в июле 1917 г. ему было поручено командование армией на правом фланге наступления – 11-й армией в Галиции. Тогда я часто виделся с ним. Несмотря на то что этот человек был аристократом и адъютантом императора, он делал все для спасения русской армии. Генерал даже пошел против собственных убеждений и подчинился навязанной ему безумной системе солдатских комитетов. В сентябре 1917 г. Эрдели был арестован и содержался вместе с другим генералом-патриотом – Корниловым Л.Г. Вместе с ним он бежал из-под ареста, а затем продолжил борьбу на юге России вместе с генералами Алексеевым, Деникиным А.И. и Врангелем П.Н.

С полковником Сенча я никогда больше не встречался, но всегда буду помнить его стройную фигуру воина в развевающейся бурке. Он стал начальником штаба кавалерийского корпуса.

Бедный Вестфален получил назначение на должность командира одного из полков дивизии. Он погиб в бою, командуя своими солдатами под Наревом в августе 1915 г. Это был простой и скромный офицер. Большой немецкий пистолет, который он отдал мне на сохранение до конца войны, достался большевикам.

Шапошников долгое время служил в разведке, и я часто встречался с ним. Позже он стал начальником казачьей кавалерийской дивизии. Повсюду он имел репутацию очень грамотного специалиста.

Несчастный Плотников, лихой командир патруля и прекрасный наездник, который ехал рядом со мной верхом через Пинчов и, когда мы скакали через лес, предавался сентиментальным воспоминаниям о своей жене и походах за грибами, через несколько месяцев во время разведывательного рейда получил пулю прямо в сердце. У него было странное предчувствие приближающейся смерти: в то утро он приказал упаковать свои вещи и отправить их жене.

Генерал Новиков позже получил назначение на должность командира XLIII армейского корпуса, действовавшего на Рижском плацдарме. Я видел его там в феврале 1916 г. Он был таким же крупным и приятным мужчиной, однако его волосы начали редеть. Вспоминая о тех днях 1914 г., он поделился со мной своими расчетами, согласно которым получалось, что наш кавалерийский корпус задержал немецкое наступление на Варшаву не менее чем на пять дней. Я не согласился с ним: ведь противник там, где действовала 14-я кавалерийская дивизия, в любом случае проходил в день не менее 15 верст.

Новиков рассказал мне, что счел своим долгом отправить телеграмму генералу Лечицкому, в которой предупредил его о том, что гвардейская стрелковая бригада в Опатове находится в очень опасном положении. Лечицкий отдал приказ бригаде на отступление, но его распоряжения были получены слишком поздно, так как бригада уже вела бои[14].

С начальником штаба корпуса Новикова полковником Дрейером случилось горе, после чего он несколько недель оставался не у дел, пока наконец не получил назначение на должность начальника штаба пехотной дивизии. Его дивизия была уничтожена во время катастрофы, произошедшей с 10-й армией в феврале 1915 г. Однако полковнику тогда удалось избежать плена; он спас и копии оперативных приказов.