– Ниже колена – полено! – с истинно римской самоуверенностью отвечал дьякон.

– И в щеку шишкой!

– И что из того? Мне никакие раны не страшны! Я берсерк и нанюхался мухоморов! – возражал дьякон.

Матушка Ксения и мама Гаврилова стояли рядом, озабоченно наблюдая за боем, который шел теперь в основном между дьяконом и отцом Александром. Оба раскраснелись и наскакивали друг на друга как петухи. Матушке Ксении не нравилось, что над головой ее мужа размахивают топором.

– Отец Александр, может, не надо?

– Спокойно, матушка! Я его сейчас сделаю!

– Это еще кто кого! – хрипел дьякон, топором сшибая с отца Александра шлем.

– Ой, Максим! Ты кожаной курткой за гвоздь зацепился! – крикнула вдруг матушка Ксения. – Ну-ка, погоди! Дай отцеплю!

Дьякон простодушно остановился. Матушка Ксения приблизилась к нему сзади.

– А где у меня кожаная куртка? – внезапно озадачился дьякон. – У меня же нет кожаной куртки!

– Правильно! – сказала матушка и ткнула его пальцем в бок. – Только думать надо быстрее. Пык! Это был отравленный кинжал! Ты готов!

Дьякон отбросил щит.

– Это нечестно! Женское коварство! – взвыл он.

– Пускай так! Зато я не вдова! – парировала матушка.

– И Константинополь отстояли! Все, у латинян нет больше бойцов! Их всех победили! – добавил отец Александр, созерцая папу Гаврилова, на котором уже сидели три карапуза и еще откуда-то подбегал четвертый.

Часа в три дня Покровский начал выразительно покашливать. Он покашливал еще часов с двенадцати, но к нему особенно не прислушивались, потому что думали, что он просто простудился. Однако к трем часам Покровский покашливал уже настолько непрерывно, что даже самым непонятливым из Гавриловых стало ясно: нужно собираться, чтобы продолжать поход.

Петя и Серафим стояли рядом и вопросительно мычали, показывая на свои рты.

– Ага! Три пера! – вспомнил отец Александр. – Вы же не ели и прятались?

Они закивали.

– И молчали?

Они снова закивали. Отец Александр взглянул на экран телефона.

– Всего двадцать пять минут осталось… Ну это нормально, можно не считать! – великодушно сказал он.

– Может, надо их пощекотать? – предложил дьякон Максим. – Они сразу и проболтаются!

– Только попробуй! Нечего на наших нападать! Не взял Константинополь, так сиди и молчи!.. – заявил отец Александр и вручил Пете и Серафиму нашивки «три пера». Это были плотные тканевые квадратики с тремя изображенными на них перьями, которые можно было пришить к рукаву куртки.

Андрей смотрел на них и сопел. Он ужасно жалел, что вчера прокололся. И ведь мог же вытерпеть! И самое досадное было, что ничего нельзя вернуть. Какие-то жалкие ананасы, которые он теперь ненавидел, подставили ему подножку.

– Ничего! Летом попробуешь, когда мы будем осаждать Трою! – утешил его отец Александр и посмотрел на крепость.

Константинополь, некогда бывший Иерусалимом, скрипнул приоткрытыми воротами и стал Троей.

Навигатор Покровского утверждал, что до «Ласковых струй» десять с половиной километров. Возможно, так и было бы, лети они на вертолете, но в лесу и в горах все не так просто. Например, на карте тропинка, слегка прерываясь, переходит через ручей. А доходишь до места – и обнаруживаешь болото метров в сто и обход болота километра в три. И вообще кто-то из детей уже влез в это болото и приходится останавливаться и его сушить.

Или доходишь до чего-то беленького и ровненького, что лежит у тебя на пути, и думаешь: вот хорошо! сейчас как пойду по ровненькому. А ровненькое – это горное плато метров в восемьсот, и где на него подниматься, непонятно, потому что Покровский, оказывается, забыл загрузить увеличенный квадрат карты с этой горой в телефон, связи и Интернета нет, а бумажной карте не хватает подробности.

Они шли, шли, шли. Первым шел Покровский, глядел в навигатор и мечтал, что купит на свою часть клада.

– Новый миноискатель – раз. Мотоцикл – два! Спальник для выживания – три! Он дорогой, но зимой на снегу спать можно без костра и палатки!

За Покровским шагал папа. За спиной у папы был огромный рюкзак. Довольно быстро Рита устала и стала проситься на руки. Папа неосторожно взял ее и повесил на плечо. Обнаружив, что Рита на руках, Костя моментально забыл, что он взрослый, и тоже захотел на руки.

Папа стал уговаривать его:

– Иди ногами! Ты же мужчина!

– Нет! Не мужчина! – спорил Костя.

– А кто? Девочка, что ли?

Костя отрицал и такой вариант и, отказываясь от дискуссии, просто укладывался на землю. Пришлось папе взять и его. Теперь Костя и Рита свисали у папы с плеч. Причем Рита была с рюкзачком-лягушкой, поскольку не желала с ним расставаться. Саше было завидно и тоже хотелось залезть на папу, но папа отбрыкивался коленями и мычал, а Костя сверху дрыгал ногой, пытаясь попасть по Саше. Наконец Саша понял, что на руки его не возьмут, и перекочевал к Андрею. Но не на плечи, а «на поговорить».

– У тебя дюбель есть? А селитра есть? А строительные патроны есть? А как ты думаешь, если начистить трехлитровую банку спичечных головок, можно танк взорвать?

– Танк нельзя. Но вашу машину можно, – заверил его Андрей.

За папой брели мама, Алена, Вика и Нина. Мама шла бодро и даже собирала палочки и шишки для поделок. Вика то ныла, то вспоминала, что она лошадь, и принималась скакать.

– Это курцгалоп! Это рысь! Это иноходь! – объясняла она Нине, показывая на свои ноги.

– А это что? Ну было только что? – заинтересовалась Нина.

Вика остановилась и уставилась на свои коленки, пытаясь вспомнить, что она только что делала. Наконец вспомнила и самокритично сказала:

– А! Это вообще ничего! Это вообще проскачка!

Алена перекочевала к Серафиму и, держа его за рукав, чтобы он не потерялся, пересказывала ему фильм:

– Кеша – это бандит! А Чин-Ю – это полиция!.. Нет, ты не понял! Кеша – он хороший бандит, а Чин-Ю – он плохая полиция. То есть Кеша как будто полиция, а Чин-Ю как будто бандит. Ну мы так думаем. Зритель то есть. А потом оказывается, что Кеша и на самом деле бандит. Он только притворяется хорошим. А Чин-Ю только притворяется плохим, потому что он на самом деле даже не полиция!