– Сознавайтесь, – настаивала Энни.

– Ну, – наконец сказал Джейк, – вы, конечно, слегка эксцентричны. Но коль скоро дедушка на моей стороне, это не так плохо.

Энни улыбнулась ему так тепло и ласково, что эта улыбка пробила стену, окружавшую его сердце. И он, не успев подумать, улыбнулся в ответ.

– Ребенок, о котором он ничего не знал, от женщины, которую он никогда не видел, – пробормотала Джоан, подруга Сьюзен, по телефону. – Это что-то невероятное, Сьюзи.

Сьюзен намотала шнур телефона вокруг пальца.

– Я знаю. Джейк буквально влюблен в ребенка. Я не могу дождаться, когда увижу малышку.

– А как реагирует Том?

– Просто огнем плюется от ярости.

– Почему?

Сьюзен вздохнула:

– Хороший вопрос. Он говорит, что Джейк предает память Рейчел, но я думаю, что его потрясает несправедливость происходящего. Ты знаешь, как Рейчел хотела ребенка.

– Да, – мягко сказала Джоан. – Его можно понять. Последовала пауза.

– А как ваши взаимоотношения? Сьюзен опять вздохнула:

– О, я даже не знаю!

– Звучит не слишком оптимистично.

– Да уж. – Сьюзен, взяв стакан из кухонного буфета, отнесла его в мойку.

– Что еще произошло вчера? Кроме того, что у Джейка обнаружился ребенок?

Открыв кран, Сьюзен налила в стакан воды.

– Я встретила Тома в аэропорту, как обычно делала это раньше. У нас был такой маленький ритуал. Я как бы демонстрировала ему, что скучала без него, что я рада, что он снова дома, готова… ну ты знаешь. Однако он вышел из самолета с женщиной – очень привлекательной женщиной.

Похоже, она тоже адвокат и была на том же семинаре в Денвере. Она…

– Что?

– Ну, не знаю. Может, я сумасшедшая, но мне показалось, что она смотрела на него так, как будто хотела его съесть, а на меня – с желанием выцарапать мне глаза.

– Ты расспросила Тома про нее?

– Ну, он представил нас друг другу. Они, похоже, работали на одном процессе пару месяцев назад – представляли разные стороны. Он держался так, как будто она его коллега.

– Но ты ему не поверила?

Поставив стакан на край мойки, Сьюзен откинула назад волосы.

– О, Джоан, я и сама не знаю.

– Ну а как там дела в спальне?

– Их нет. Я хочу сказать, что я попыталась, но… – Сьюзен замолчала.

– Ты пыталась его соблазнить? – подсказала Джоан.

– Ну не знаю, можно ли это так назвать.

– И что именно ты делала?

– Я предложила ему вернуться в нашу спальню. – Сьюзен почувствовала, как у нее задрожал голос. – Он отказался. Сказал, что боится, что это помешает мне заснуть, что не хочет, чтобы мне опять стало хуже.

– Может, он не понял твоего намека?

– Я не знаю. Все возможно. Он так изменился после смерти Рейчел. Я виню в этом себя. Это я от него отдалилась.

– Ты была больна. Депрессия – это болезнь.

– Болезнь, депрессия, помешательство. Я знаю одно – наша жизнь изменилась. Мы почти не видим друг друга. Он уезжает на работу на рассвете и приезжает домой поздно. Между нами пропасть, и я просто в ужасе.

– Значит, тебе нужно перекинуть через нее мост. Попытайся еще раз. Действуй более откровенно.

– А что, если он откажется? Я этого не переживу.

– А переживешь то, что происходит сейчас?

Сьюзен колебалась. Ей не хватало не только физической близости. Она потеряла большее – близость эмоциональную. Ей не хватало шуток, понятных лишь им двоим, умения без слов, с помощью взгляда понимать друг друга в комнате, полной народу.

– Нет, – мягко сказала она. – Но я не хочу идти на противостояние. Во всяком случае, пока.

– Почему нет?

– Я боюсь, что он уйдет из дома. – После того как Сьюзен облекла свои страхи в слова, они показались ей еще реальнее. – Я хочу иметь возможность все как-то наладить, показать ему, что я изменилась.

Джоан на другом конце провода долго молчала.

– Что ты собираешься сделать?

– Пока не знаю. Я должна сделать так, чтобы он снова влюбился в меня.

Том въехал на своем «ягуаре» во двор и заглушил мотор. Вечер. Четверть десятого, но в доме не горел свет, и потому казалось, что уже полночь.

Странно, Сьюзен ведь ночная птаха, сова. Месяц или два назад он бы решил, что она уже легла, но с недавних пор жена вновь стала ложиться поздно.

Может, она куда-нибудь пошла с подругой? Сьюзен знала, что к ужину он не вернется, потому что звонила и спрашивала, когда он приедет. Том сказал, что у него сегодня теннис, а потом он немного позанимается в спортзале.

Она думает, что он играет со своим постоянным партнером Гарри, и он ее не разуверял. Не хотел говорить, что играет с Келли.

Том почувствовал легкие угрызения совести и постарался избавиться от них. Сьюзен он не изменяет.

Разве только мысленно. И не будет. Это противоречит его этическим нормам. Он не вступит в связь с женщиной, если только не расстанется до того с Сьюзен.

При мысли об этом Том почувствовал себя еще более виноватым и тяжело вздохнул. Он думает об этом. Видит Бог, думает. Впервые за тридцать три года брака Том задумался о разводе.

Он опять тяжело вздохнул. Сьюзен была его первой любовью, и он всегда считал, что останется и последней. Но за последние два года ситуация сильно изменилась.

Она изменилась. Он изменился. Изменилась их жизнь. Казалось, что из-под ног выбили опору и что фундамент их брака трещит.

Он не знает, можно ли это поправить. Даже не знает, хочет ли он попытаться это сделать. Все пошло наперекосяк. Может, если они расстанутся, будет лучше для них обоих. Они смогут начать все заново, и не сидеть и нянчить свою боль.

Он так устал от боли. Он только и делал после смерти дочери, что горевал и работал. Сьюзен пребывала в такой депрессии, что, находясь рядом с ней, он этой депрессией заражался. Том начал рано вставать и уезжать из дома, пока она не проснулась, и приезжать домой поздно. Дома же закрывался в кабинете, зарываясь в документы.

Ему было тяжело видеть, что это причиняет Сьюзен боль, но он ничего не мог с этим поделать. Она ничего не позволяла, не позволяла даже попытаться утешить ее. Его угнетала безнадежность. Том чувствовал себя импотентом, старым и ненужным.

А затем на горизонте появилась Келли. С первого дня, как она появилась в его офисе в сопровождении двух своих коллег, чтобы обсудить вопрос о слиянии корпораций, Том почувствовал такой прилив жизненной энергии, какого не испытывал очень давно.