— Все было не так, — хрипло сказал он.

— Да? Значит, они не приказывали тебе вернуть меня?

— Все не так, как ты думаешь. — Яннис дернул себя за волосы. — Позволь я принесу тебе выпить. И все объясню.

Чувствуя, что ее вот-вот стошнит по-настоящему, она подошла к сейфу.

— Мне ничего от тебя не нужно, кроме моей яхты. Достань телефон, позвони и верни мне яхту.

В ее сердце образовалась трещинка; она вспомнила, что код тот же самый, какой был, когда она здесь жила. Дата их свадьбы.

Она отказывалась отвлекаться на такие мелочи. В сейфе лежала ее сумка, как и говорил Яннис. Наверное, единственное, насчет чего он не солгал. Она достала сумку и быстро проверила содержимое. Ее телефон и деньги были на месте. Она бросила внутрь красную сумочку-клатч, которую брала с собой вечером и в которую на обратном пути из Афин положила свой паспорт, и проверила телефон. Проклятие, разрядился!

Она ненадолго закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем повернуться к нему лицом.

Он стоял как статуя и смотрел на нее в упор. Его лицо так напряглось, что казалось: скулы вот-вот прорвут кожу.

— Яннис, звони!

— Керен… — Он откашлялся.

Боль в сердце на сей раз заставила бы ее согнуться пополам, если бы в ней не возникла шаровая молния ярости, которую она изо всех сил пыталась сдерживать остаток вечера.

— Позвони и верни мне яхту! — закричала она. — Сейчас же, иначе я уйду отсюда, и мне все равно, что сейчас ночь! Я пойду пешком в полицейский участок! Пойду босиком, если надо, и заявлю о краже. Верни яхту, и все!

Пульс у него на челюсти дергался так сильно, как еще не видела, но она, наверное, задела его за живое. Он не сводил с нее взгляда. Медленно полез во внутренний карман смокинга и достал телефон. Поднес его к лицу, словно не был уверен, что это действительно его телефон, и только потом стал искать в списке контактов.

— Включи громкую связь, — приказала Керен. — Кстати, если яхта не будет здесь к рассвету, я обновлю свой блог и расскажу всему миру о том, как мерзко ты мне отомстил, жестокий, самовлюбленный подонок!

Хотя оба понимали, что сейчас она сама не понимает, что говорит, он сделал, как она велела. Говорил он сдавленно, и на другом конце ему отвечал сонный голос. Она нисколько не чувствовала себя виноватой. У нее украли яхту. Так что пусть засунут свой недосып куда подальше.

К тому времени, как разговор закончился, ей удалось прикрыть бушующую в ней ярость слоем пепла. Снова принужденно улыбнувшись, она кивнула:

— Спасибо. А теперь я пойду наверх и переоденусь. Не ходи за мной.

Крепко сжимая сумку, Керен взлетела по лестнице и заперлась в гардеробной. Быстро переоделась в летнее платье, не сковывающее движения, вынула из прически гребень, бросила украшения на туалетный столик и заменила серьги-кольца на «гвоздики», подаренные родителями. Переобулась в старые сандалии на плоской подошве.

Единственный раз она замедлила шаг, когда вышла из спальни и подошла к детской. Она потянулась было к двери, но передумала и так и не открыла ее.

Она больше не войдет в комнату, где все по-прежнему как будто ждет ребенка, который никогда не будет там жить. Хватит с нее боли…

Зато она до рассвета побудет с Софией под персиковым деревом. Скажет дочке, что все будет хорошо и мама скоро вернется, чтобы повидаться с ней.

Парадная дверь была заперта.

Керен ввела нужные цифры, но замок не открылся. Должно быть, Яннис сменил код.

В ярости она лягнула дверь.

— Все двери и окна на вилле заперты. Я деактивирую систему после того, как мы с тобой поговорим.

Круто развернувшись, она увидела, что Яннис стоит на пороге гостиной. Он снял смокинг и галстук-бабочку, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Волосы торчали во все стороны. В руках он держал стакан — судя по всему, с бурбоном.

Изо всех сил стараясь держаться, Керен бросила на него холодный взгляд:

— Мне нечего тебе сказать.

— Твое право, зато у меня есть что сказать тебе.

— Ничего не желаю слышать.

Он пожал плечами:

— Опять твое право, но поверь, мне есть что сказать. До рассвета еще три часа. Если тебе кажется, что так будет лучше, можешь заткнуть уши.

Судя по стальному отливу в его голубых глазах, он говорил совершенно серьезно.

Что ж, хорошо. Если ему есть что сказать, отлично. Чем скорее он выскажется, тем скорее она покинет адскую бездну и лгуна-тюремщика.

На дальнем конце гостиной находился бар. Не спуская взгляда с сумки, Керен следом за Яннисом направилась туда.

Он включил свет.

— Что будешь пить?

— Ничего. Через несколько часов мне выходить в море.

Он покосился на нее, а потом зашел за стойку и достал бутылку бурбона и бутылку колы. Колу и стакан придвинул к ней.

Возле стойки стояли высокие табуреты с мягкими сиденьями. Они были очень уютными, при одном взгляде на них она вспоминала, что они вытворяли, когда она взбиралась на такой табурет… Она по-прежнему прижимала к животу сумку, как амулет-оберег.

Правда, оберегаться уже поздно.

Подплывая к Агону, Керен прекрасно понимала, что впереди ее ждет боль, но и не думала, что вскроется рана, которая совсем недавно затянулась. И все по ее вине. Яннис показал свою истинную натуру полтора года назад, после того, как она от него ушла, а она все забыла — и почему? Потому, что он занимался с ней любовью с той же страстью, которая в самом начале соединила их сердца? Потому, что ей не хватило сил растоптать зернышко любви, чтобы не дать ему вернуться к жизни и снова расцвести?

Потому, что с Яннисом она чувствовала себя цельной?

Она забыла одну простую вещь: он давно ее разлюбил. В его сердце никакого зернышка любви к ней не осталось.

Он играл на ней, как на скрипке, и ее порванные струны снова сплавились и поддались ему.

Но теперь она должна хранить спокойствие, быть твердой. Пусть себе рассказывает сказки. Она будет смотреть на его губы, но не позволит его лживым словам проникнуть к ней в душу. Если после того, как он все скажет, он по-прежнему откажется ее выпустить, она разобьет окно. Она выбьет все стекла на вилле, если понадобится.

Яннис вышел из-за стойки с бутылкой бурбона, но не сел, а встал недалеко от нее, прислонившись к стойке спиной. Свободной рукой он растерянно провел по волосам и