– Рэджинальд, наконец-то! – Зайти внутрь мне не дали, поскольку на крыльце меня поджидал сержант О’Рэйли.

– Доброе утро, Джеймс, – поздоровался я с ним, хмуро посматривая по сторонам. Первая ночь вне колледжа – и уже столько проблем. Как я буду жить тут два месяца, я не представлял.

– Хорошо, что ты поселился у Оливера, теперь не нужно будет ездить за тобой черт-те куда. – Он сказал мне идти за ним и рассказывал на ходу: – Помнишь, мы искали с тобой трупы людей? Ну, тогда ты еще камень недавно получил?

– Угу, ничем хорошим это мне не запомнилось. – Я с содроганием вспомнил место, в которое привел полицию. Мало кто смог сдержать тогда рвоту при виде разрубленных на кусочки тел людей, а также парочки выпотрошенных, но не разделанных мужских тел, еще висящих на крюках.

– Снова молодые парни начали уходить из семей, так что инспектор хочет, чтобы ты помог нам.

– Вы же в прошлый раз поймали двух дамочек, которые заманивали их и опаивали своим зельем, – удивился я.

– Значит, не всех поймали! – нахмурился он. – Нам тоже это неприятно, но что делать, видимо, кто-то подождал, когда все утихнет, и снова взялся за прежнее дело.

Каждый раз, попадая на эти улицы, я поражался, как же тут смердит. Узкие канавки по бокам улиц совершенно не были приспособлены под то количество нечистот, конских испражнений и грязи, которые пытались через них пустить. Каждый раз по возвращении с улиц я час тратил, чтобы отчистить свои ботинки. Теперь же, глядя на то, что моя обувь становится похожей на ботинки полицейского, я понимал, что вечером мне их будет просто негде почистить.

– Как новое жилье? – внезапно поинтересовался он.

– Хорошо, только заснуть из-за вшей не смог, – пробурчал я.

О’Рэйли громко рассмеялся в ответ, испугав прохожих, которые отпрянули от нас, уступая дорогу.

– Ох, простите, простите, ваше высокородие, – проговорил он, смеясь, – что наши простолюдинские вши посмели искусать ваше изнеженное тело.

– Ничего смешного нет, – злился я, видя, как он потешается надо мной, к тому же обещая рассказать всем об этом как отличную шутку, – у нас в колледже выставили бы с уроков, если бы у кого-то нашли их.

– Нечего мыться в день по десять раз, вот они и не будут вас кусать, – очень нелогично, по моему мнению, посоветовал он. – Я вот моюсь раз в месяц – и ничего, даже не замечаю их.

– Давайте сменим тему. Лучше расскажите, как у вас дела. Есть что новое или трупы?

– Хорошо, но я все равно об этом всем расскажу.

Я трижды пожалел, что поделился с ним, и чувствовал, что пожалею еще не один раз, когда вернемся в участок.

Так за разговорами мы и дошли до покосившегося деревянного дома в начале Наскней-роад, которая уходила дальше на север.

– Дрейк! – заорал сержант, когда мы подошли ближе, а я зажал нос от ударившего в него смрада, исходившего от дома. Сладковато-гнилостный запах забивал даже запах помоев и нечистот кругом. Даже стоявшие рядом полицейские старательно отворачивались, чтобы не вдыхать его.

Из дверей дома появился инспектор, прикрывая нос платком. Он хмуро посмотрел на стоящих рядом с домом и не встречающихся с его взглядом полицейских, затем сплюнул и подошел к нам.

– Десять разложившихся трупов – странно, что никто раньше сюда не заходил.

– Да кто полезет в эту богом забытую дыру, – сморщился сержант, – бездомные давно здесь не ошиваются. Говорят, плохое тут место.

– Еще бы, все разрублены на части да так и брошены.

– Может быть, они лежат с тех пор? – поинтересовался я. – Вы тогда поймали убийц, вот тут никто и не появлялся.

– Трупам от силы месяц, а в остальном очень похоже на наших каннибалок.

– Надеюсь, вы не хотите, чтобы я туда спускался? – с надеждой поинтересовался я.

– Зачем было тогда тебя сюда тащить? – засмеялся инспектор. – Иди уже, глянешь, и если нет следов, то свободен.

Сержант протянул мне платок со знакомым запахом фиалок. Я уже и забыл, когда последний раз им пользовался. Вроде и привык ко всему, но, похоже, не в этот раз, если сам мистер Райт не смог нормально там дышать. Поблагодарив Джеймса кивком, я направился в дом, сопровождаемый участливыми взглядами полицейских.

Когда-то давно это было вполне нормальное жилье, пусть и деревянное, но множество лет запустения и проживание тут лиц, которым все равно, где и как они живут, превратили это место в мусорную свалку. Вонь пробивалась даже сквозь платок, хотя и не могла перебить запах разложения. Похоже, сегодня придется опять устраивать банный день со стиркой.

В подвале, куда я с трудом протиснулся, чтобы не потревожить горы мусора, и правда лежали части тел, уложенные по порядку. Руки отдельно горкой, ноги, порубленные пополам, и ребра – все лежало в деревянных ящиках, словно приготовленное для транспортировки, но забытое здесь. Внутренних органов и кишок не было, что наводило на мысли, что, возможно, убивали бедолаг и не здесь.

Чтобы быстрее все закончить, я прислонил к глазам камень и убедился, что души у бывших тел целы, как и положено среднестатистическим людям, платящим налоги и периодически сдающим излишки душ для себя. Я сначала отвернулся от них, чтобы не искушать себя, но мысли о том, что денег нет вообще, не давали мне просто уйти.

«В конце концов, они уже мертвы, и, кроме меня, больше никто из ремесленников к ним не прикоснется», – решил я, подошел ближе и, преодолевая рвотные рефлексы, быстро вытянул со всех кусков мяса остатки душ.

Как обычно в таких случаях, появилась легкая эйфория, и настроение резко улучшилось, правда, пусть их души были и не такие насыщенные, как после жертв Кукольника, но десять человек – это десять человек, как ни крути. Теперь остается только найти аниматрон, чтобы слить их, что являлось большой проблемой без доступа к школьному оборудованию. Просто так заявиться в пункт обмена я не мог – любой ремесленник сразу поймет, если я обменяю такое количество души на деньги. Полученное будет намного больше, чем положено иметь подростку моих лет, и это не говоря уже о том, что мне пока не было пятнадцати и я вообще не мог вести разговоры о сдаче душ без своего опекуна.

Но все равно пройти мимо бесхозных душ, которые никому больше не пригодятся, я не мог. Проклятый родитель загнал меня в такие условия, когда уже не брезгуешь касаться студенистых останков голыми руками.

Вытерев руки о свой платок, который теперь можно было только выкинуть, я огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не оставил ли я каких следов своего преступления. За такое полагалось серьезное наказание в виде штрафа, поскольку души умирающих или умерших принадлежали их родственникам. Только они могли ими распоряжаться.

«Вроде бы все чисто», – подумал я, осматривая помещение с помощью камня.

Теперь, когда сияния душ не было видно, я заметил, что от кусков тел отходят в сторону несколько отдельных ворсинок душ, которые вели в угол подвала, что было очень странно, поскольку все куски тел лежали в одном месте и мелкие ворсинки, которые показывали, где капала кровь, также группировались кучно.