— Даю вам честное слово мужчины и офицера,  — серьезно и выразительно проговорил он,  — что я не знал ничего из того, что вы мне сейчас сообщили. Поэтому я прошу вас поехать вместе со мной к моей невесте и допросить ее в моем присутствии. Я не сомневаюсь в том, что полиция ошибается, но очень хотел бы, чтобы эта ошибка была выяснена при мне.

В течение оставшихся нескольких минут начальник тайной полиции Вурц передал вкратце капитану все обстоятельства дела.

Умолчал он только о двух вещах, во-первых, о том, что баронессу подозревали в убийстве Джиардини; а во-вторых, о том, что дело о пропаже военных документов было тесно связано с печальным эпизодом на Грилльхоферштрассе.

Не подозревая, что сам находится под неусыпным наблюдением своего спутника, представил капитан Фернкорн Вурца своей невесте. Минуту спустя со станции выехал второй экипаж и тоже свернул к вилле. В нем находились доктор Мартенс и оба полицейских агента.

Начальник тайной полиции вежливо поклонился и с самой любезной улыбкой подошел к баронессе.

— Простите за беспокойство, милостивая государыня. Капитан был так любезен, что поручился мне за немедленный прием. Речь идет о проверке некоторых чисел… о… сущие пустяки… и я вполне понимаю, что вам неугодно было из-за этого предпринимать утомительное путешествие в Вену.

Баронесса уже успела овладеть собой. Всякое отступление было ей отрезано — она это понимала. Понимала она также, что спокойный и сдержанный Вурц чувствовал себя — да и был на самом деле — хозяином положения.

В ней проснулась вновь светская женщина, и, невзирая на важность предстоящей минуты, она решилась отплатить за насмешку той же монетой.

— Я должна, наоборот, поблагодарить вас за ваше посещение, но, право, вы могли бы не трудиться и не беспокоить себя напрасно. Я собиралась сегодня же вернуться в Вену в сопровождении капитана Фернкорна. Будьте уверены, что я, не теряя ни минуты, навестила бы вас в вашей конторе. Будьте любезны войти, господа.

Она сделала приветливый жест рукой.

— Я приготовила легкий завтрак,  — продолжала она, обращаясь к капитану,  — надеюсь, вы не откажетесь разделить его со мной.

Вурц, к которому относились последние слова, молча поклонился.

Мужчины последовали за баронессой в маленькую гостиную второго этажа, где прислуга торопливо ставила на стол третий прибор.

Вурц, большой психолог и знаток человеческой души, остался верен своей обычной тактике и затеял с баронессой и капитаном легкую болтовню, тщательно избегая касаться цели своего приезда.

Мета, повернувшись лицом к окну, пристально смотрела на расстилавшийся перед ней пейзаж. Капитан, по-видимому, чувствовал себя неловко. Один только Вурц с аппетитом поедал икру и паштет из гусиной печени, запивая еду сухим шампанским.

Закуска не была еще кончена, как к вилле подкатил второй экипаж.

— Подкрепление, не так ли? — с принужденной улыбкой обратилась баронесса к начальнику тайной полиции.  — Разве я в глазах полиции являюсь такой уж опасной личностью? Четверо мужчин против одной женщины.

— Простите, баронесса,  — учтиво возразил Вурц,  — женщина всегда опасна, и справиться с четырьмя мужчинами ей не так трудно. Мои помощники приехали сюда потому, что я не мог заставить их дожидаться меня средь чистого поля. Если вы разрешите…

— Конечно, разрешу! Я буду очень рада, если господин комиссар согласится выпить с нами стакан вина.

— Я буду иметь удовольствие лично передать доктору Мартенсу ваше приглашение,  — предупредительно вызвался комиссар и поспешно вышел из комнаты.

Не успела захлопнуться за ним дверь, как капитан вскочил с места и бросился к баронессе.

— Мета, богом заклинаю тебя, скажи мне всю правду. Я не могу дольше выносить неизвестности…

Но баронесса перебила его вопросом:

— Пакет с тобой?

В эту минуту тихонько приотворилась дверь и из-за нее показалась улыбающаяся физиономия Вурца. Он утвердительно кивнул баронессе и успокоительно проговорил:

— Да, господин капитан привез с собой пакет. Но имейте терпение, прошу вас.

Баронесса гневно закусила губы.

— Вы, кажется, подслушиваете?

— Увы! Я все должен видеть и слышать! Это относится к отрицательным сторонам моей профессии.

— Проще было остаться здесь.

— Нет, уважаемая баронесса. Тогда я не знал бы того, что знаю теперь.

— Мне кажется, милостивый государь,  — серьезно и решительно проговорил капитан, обращаясь к Вурцу,  — что пора перестать нам играть в прятки. Может быть, вы будете так любезны обратиться при мне к моей невесте за теми разъяснениями, о которых вы говорили.

— Сию минуту, я к вашим услугам.

Вурц подошел к окну, слегка приотворил его и крикнул:

— Доктор Мартенс, прошу вас подняться сюда. Агентов оставьте внизу.

При появлении комиссара Вурц познакомил обоих мужчин и обратился к баронессе, ответившей со скрытой усмешкой в глазах на поклон доктора Мартенса.

— Прежде всего скажите мне, зачем вы поставили нашего милейшего доктора Мартенса в такое неловкое положение?

Баронесса медлила с ответом.

— Мне очень жаль,  — сказала она наконец,  — что я причинила доктору неприятности, но иначе я поступить не могла. Я просила у него двое суток, он мне в них отказал. Эти двое суток были мне нужны для того, чтобы под защитой мужчины,  — она указала глазами на капитана,  — вернуться в Вену.

— Других побуждений у вас не было? — спросил Вурц.

— Нет.

— Прекрасно. Допустим на минутку, что вы ждали капитана только ради этого. Господин капитан здесь, налицо. Ничто, значит, не может помешать вам сообщить нам то, что вы желали. Итак, к делу! Вернемся к первому вопросу: что вы можете сообщить нам о Бартоломео Джиардини?

— Ничего, кроме того, что уже сказала,  — сухо ответила баронесса.

— То есть я вкратце повторю во избежание недоразумений,  — сказал Вурц, бросая искоса взгляд на капитана,  — вы говорили нам, что в Адольфе Штребингере, павшем от руки убийцы на Грилльхоферштрассе, вы признали Бартоломео Джиардини — друга вашего детства и бывшего жениха, с которым вы разошлись после того, как он был арестован в Марконе за шпионаж.

— Ты была обручена с этим человеком? — воскликнул капитан.  — Говори правду, Мета!

Баронесса тяжело дышала. Видно было, что она из последних сил боролась с обуревавшим ее волнением.

Ее тонкие пальцы судорожно впились в ручки кресла.

— Да,  — с усилием наконец ответила она, и губы ее задрожали.  — Да! Он был моим женихом.