Поначалу я отказался, и только упрямая увлеченность Меньшова и стремление тут же увязать все мои трудности с планом съемок решили дело. Кроме того, он замечательно придумал, что Гоша — это синтез моих прошлых ролей: помесь физика (он работает с учеными) и рабочего — золотые руки (вроде Журбина). Но главное, картина без экспедиций, всего один выезд за город. Так что моей работе в институте это не мешало, и я согласился.

Начались съемки. Никакого интереса ни у кого она не вызывала. Ну, еще одна лента по затертой, чисто советской схеме. Совсем недавно была сделана почти такая же картина «Старые стены» с Людмилой Гурченко в главной роли. А уж совсем давно Александров подарил народу сказку на ту же тему «Светлый путь», где Любовь Орлова запросто летала на автомобиле по небу, символизируя светлое будущее наших женщин.

Итак, начальники смотрели материал, руководили. Спокойно порезали эпизод, недостойный советского человека, где замечательно ярко и точно играл Олег Табаков. Обкорнали пьяную сцену, где Гоша в плаще на голое тело разговаривает с незваным гостем о политике…

Кстати, на декорации денег не хватало, и потому эту сцену снимали в пустой квартире дома, где шел капитальный ремонт. В общем, все как всегда на съемках очередной картины о судьбе нашей современницы.

Но когда публика вдруг хлынула на все сеансы, режиссерский «хурал», не исключая самых знаменитых и маститых, загудел на все лады.

Было такое впечатление, точно Меньшов их обманул или оскорбил. Эта чисто женская, замешанная на зависти реакция обернулась в результате постыдной историей международного класса. Mеньшова и Алентову, то есть режиссера и главную героиню, не пустили в Америку на вручение «Оскара»! Приз в Лос-Анджелесе под хохот зала получал какой-то назначенный представитель нашего посольства, неловкое положение которого запечатлели на пленку.

Но и это не все. Потом авторов картины обвиняли в чуждой советскому кино «американской ориентации», в погоне за дешевым успехом. А публика, словно нарочно, продолжала ходить и ходить.

Авторы страдали. Я, как мог, утешал их. Рассказывал, что в балете конкурентки подсыпают в пуанты солисткам толченое стекло, что в театре от соперника прячут реквизит, что все это неизбежно. Это — нормальная расплата за успех.

Я уже проговорился и написал, что признание публики — это и есть высший дар для актера, бесценная награда исполнителю. Но сколько ни повторяй эти слова, представить себе, что скрывается за ними для каждого конкретного человека, и со стороны разглядеть это просто невозможно.

Так вот, сейчас, когда я пишу вам это признание, со дня выхода фильма прошло много лет.

И каких лет: вторжение всего закрытого из западного кинематографа с его блестящими актерами, превращение телевидения в домашнюю энциклопедию новейших экранных экспериментов. Я уже не говорю о звездах мирового театра или эстрады.

А я, как щепка па волнах бурного потока, для многих людей все еще есть! Есть в виде актера, игравшего Гошу!

P. S. Только после окончания съемок я узнал, что эту роль должен был играть сам Меньшов. Его многие уговаривали взяться за эту работу. Там более что его жена — героиня фильма. Но он выбрал меня.

Чудо!!!

Я и сегодня бесконечно благодарен Володе за этот бесценный подарок.

Ну а счастливым финалом этой истории, к моей великой радости, конечно, явилось появление и Владимира Меньшова, и Веры Алентовой во ВГИКе на нашей актерской кафедре, где теперь они учат ребят актерскому ремеслу.

Теперь, оглядываясь на пройденный путь, я обнаружил некую странную закономерность, согласно которой за стремление появляться на экране в разных амплуа мне приходилось расплачиваться своим здоровьем.

Так, в 1957 году на съемках картины «Летят журавли» я по нелепой случайности сильно разорвал лицо, пытаясь поймать падающего партнера.

В 1960-м, на «Даме с собачкой», ежедневные съемки в Крыму при беспощадном солнце спровоцировали болезнь глаза, и я надолго попал в больницу. Потом на «Звезде пленительного счастья» шпагой сильно рассекли голову, так что опять больница.

И в довершение всего травма гортани при съемках драки в фильме «Москва слезам не верит» снова надолго уложила меня на больничную койку.

Я и сейчас, о какой бы работе ни зашла речь, с благодарностью вспоминаю тех, кто меня чинил, тем самым возвращая мне возможность работать дальше.

Сегодня, когда я пишу эти строки, за окном уже век телевидения и Интернета, радио почти целиком переехало в автомобили.

А в прошлом веке мы, молодые актеры с мизерными зарплатами, выстраивались в очередь на студию «Союзмультфильм», где, озвучивая мультики, можно было хоть немного подработать.

Именно там однажды мне довелось озвучивать картину, создателем которой оказался Юрий Борисович Норштейн.

Сказка называлась «Ёжик в тумане». И эта работа подарила мне знакомство с замечательным человеком и неповторимым художником Юрием Норштейном.

С тех пор мы дружим, и даже у нас дома есть несколько его замечательных подарков.

Теперь вот уже несколько лет Юра работает над «Шинелью» Гоголя. Язык не поворачивается назвать это мультипликацией, поскольку картина с объемными, обладающими живой мимикой и движениями персонажами, с моей точки зрения, абсолютно новое открытие в мировом кинематографе. Очень сложно объяснить это словами, это надо видеть. Потому что его работы — это воистину рукотворное кино.

Фильмы Норштейна уникальны, и до сегодняшнего дня никто и нигде не сделал ничего подобного.

Его картины не раз удостаивались наград на международных конкурсах, не говоря уже о любви и признании публики во всем мире.

Лауреат Государственной премии СССР в 1979 году, в 1991 году Франция вручила ему орден Искусств и литературы, лауреат премии «Триумф» 1996 года, с 1996 года народный артист Российской Федерации, а в 2004 году Япония наградила его орденом Восходящего солнца, и это далеко не полный список Юриных наград. А самое замечательное, что фильм Норштейна «Сказка сказок», по результатам международного опроса, проведенного в 1984 году, признан лучшим анимационным фильмом всех времен и народов!

Но не могу умолчать, что недавно до меня дошли слухи, будто бы некто собирается запретить показ «Ёжика в тумане» для детей, аргументируя запрет тем, что детишкам совершенно не нужны грустные сказки.

Одним из самых невероятных событий, которое произошло в непростые для страны 90-е годы, оказалась нечаянная встреча с человеком, отказавшимся от своей карьеры успешного и уже признанного пианиста ради помощи и служения обездоленным, больным детишкам из самых простых семей.

А началось все со Славиной поездки в Японию, куда он был отправлен как одаренный молодой исполнитель.