Я молча кивнул. Касается ли это и убийцы? Улавливает ли и он присутствия, вибрирующую энергию находящихся в его власти тел? Действует ли он в пользу направляющих его, сопутствующих ему в его мрачном промысле темных сил? Что скрывается за невидимым вихрем поразительной мощи, затащившим меня в жерло туннеля? Почему не было слышно ни малейшего шума, хруста битого стекла под его подошвами? Что он за демон такой? Каким даром он обладает?

Прибыв на место, мы оставили машину в подземном гараже и в задумчивом молчании пешком поднялись к моей квартире.

— Скажите, комиссар, здесь попахивает…

— Да, знаю, треской… запах впитался даже в ковровое покрытие. Дуду Камелиа любительница рыбных котлет… — Мои губы растянулись в подобие улыбки.

Она воскликнула:

— Какая редкость видеть вас улыбающимся!

— Надо признать, нынешняя ситуация не слишком располагает к ликованию. Да и с чего бы мне улыбаться, если я не могу отыскать свою жену!

На стук в дверь моя гвианская соседка не ответила.

— Видно, отправилась в рыбную лавку, — попыталась пошутить Элизабет.

— Тсс! Слышите? — Я на цыпочках подошел к порогу своей квартиры. Сквозь стены доносилась мелкая дробь всхлипываний.

— У вас дома кто-то есть! — прижавшись к моему плечу, прошептала Элизабет.

Я не узнал ее голоса: он внезапно осип, стал каким-то тусклым.

— Отойдите в сторону! — выдохнул я. Достав «глок», я внимательно осмотрел дверной замок. Не взломан. Ни малейшего следа насильственного проникновения, хотя я уверен, что запер дверь на ключ.

Крик надежды раздался из моего жилища:

— Даду? Это ты, Даду? О боже! Ты жив? Не бойся ничего! Иди посмотри на меня!

Не раздумывая, я сунул ключ в замочную скважину и осторожно открыл дверь.

Старая негритянка, скрючившись, лежала на полу, охватив свои толстые, как боксерская груша, щиколотки руками. От слез ее глаза распухли и вылезли из орбит. Я знаком пригласил Элизабет подойти. Дуду Камелиа раздула щеки, и они стали похожи на два миниатюрных воздушных шара.

— Он приходил посмотреть на тебя, Даду, а? Этот злодей, Человек без лица, он приходил? Скажи мне!

— Да, Дуду, приходил. Сегодня ночью…

— Я знала! Я знала!

Элизабет повернулась к двери и внимательно осмотрела замок, как уже только что сделал я.

— Как ты вошла, Дуду? Я запер на ключ!

— Не важно… Ты должен остановить этого дьявола! Останови его, пока он снова не начал!

— Скажи, как это сделать? Расскажи, что ты чувствуешь? Ты сейчас видишь Сюзанну? Где она находится? Черт побери, Дуду, да скажи мне наконец, где моя жена?

Тут я вдруг заметил, что безжалостно трясу ее. Положив ладонь мне на плечо, Элизабет оттащила меня в сторону. Потом она присела подле старой женщины, и та взяла ее за руку:

— Кожа у тебя нежная, как лепесток цветка, мадам, но кровь холодная, как у каймана. Тебе известны великие тайны смерти, Господь наградил тебя даром, как меня, но ты этого еще не знаешь… Прислушайся в своему сознанию, оно приведет тебя туда, куда ты должна идти. Но остерегайся злодея! Будьте осторожны оба!

Она дышала с трудом, ее грудь распирало от болезненной нехватки воздуха.

Я помог ей подняться, и ксилофон ее старых костей, затрещавших, как мертвое дерево, исполнил для меня мрачную мелодию.

— Что ты видела сегодня ночью? — настаивал я. — У него было лицо? Скажи, на что он похож!

— Нет, Даду. Без лица. Это было зловещее дуновение, без тела, без лица. Он одновременно везде и нигде. Он следит за тобой, Даду! Будь очень внимателен! Потому что второго шанса он тебе не даст… — Она расправила складки своего узорчатого платья и, покачиваясь и сгибаясь под тяжестью собственного веса, ушла, даже не оглянувшись.

Мы с Элизабет застыли в молчании. И снова маска полной бесчувственности, которую она носила, пропала, обнаружив непохожую на других женщину, глубоко потрясенную только что услышанным.

— От этой старой дамы исходят волны, — призналась она мне. — Волны тепла и чистоты. Она излучает доброту. И говорит так трогательно, так проникновенно! Но… во что же нам теперь верить?

— Уже не знаю, Элизабет, уже не знаю… Почему она ясно не говорит нам, о чем речь? К чему эти вечные намеки? Если Бог действительно вездесущ, почему Он не прекратит эту резню? Зачем Он подает ей знаки только тогда, когда становится слишком поздно? А? Ответьте мне, почему?

Она сжала мои руки в своих:

— Люди сами привели мир в такое состояние. Адам и Ева ослушались, и теперь человечеству следует исправлять допущенную ими ошибку. Бог не должен вмешиваться.

— А лучше бы вмешался…

Она накинула на плечо ремешок своей сумки:

— Послушайте, мне пора. Надо поработать в библиотеке. Вечером я добавлю в дело новые результаты расследования. Мы скоро увидимся, но немедленно поставьте меня в известность, если в ближайшее время определите личность девушки.

В спальне я встретился с умоляющим взглядом Куколки и завел ее. Робкие плевки пара, свисток — и вот она, такая нарядная, уже поехала. По комнате распространился запах, подобный заре освобождения, и, как накануне, привел за собой поезд приятных и неожиданных мыслей. Подложив руки под голову, я вытянулся на постели и оказался во власти прекрасных видений моей жены… Да… Тома был прав, Куколка вырывала меня из мрака, из угрюмой тьмы этого мира, и возвращала к светлым горизонтам прошлого. На короткое время она в воспоминаниях приводила ко мне Сюзанну…

Резкий звонок острым шипом вонзился в весеннюю дымку сна. На том конце провода разъяренный бульдог, охотничий рожок, свадебная хлопушка. Прежде чем приказать мне явиться к строго определенному часу на Набережную, шеф засыпал меня вопросами. Я обязан буду отчитаться…

Теперь, благодаря современному ADSL, который мне установил Тома, я был днем и ночью подключен к Интернету, что позволяло специалистам SEFTI скрупулезно просматривать бинарный поток, движущийся от моего компьютера по всему миру и наоборот. Привычно глянув в содержимое почтового ящика, я обнаружил в нем всего одно сообщение, от Серпетти.

«Франк,

твой рассказ о татуировке, обнаруженной на теле девушки из Бретани, в высшей степени обеспокоил меня. Одна часть сокращения определенно мне что-то смутно напоминала, я потратил добрую часть ночи и, кажется, заметил детали, которые могут заинтересовать тебя. Похоже, мир, в котором действует этот ненормальный, — это мир сумасшедших, мир опасных личностей, жадных до порока и всего, что в нем есть самого наихудшего. Я бы хотел поговорить с тобой об этом лично. Бо́льшую часть дня я провожу на бегах, потом, ближе к вечеру, иду в свой Клуб моделистов Французской федерации моделей железных дорог. Если хочешь, присоединяйся ко мне. Но когда я на трибуне ипподрома, мой сотовый чаще всего выключен. Из-за шума… Приезжай к семи вечера на ферму, я тебя буду ждать. Заодно вместе поужинаем. Я один, Йення еще где-то между Парижем и Лондоном. От всей души надеюсь, что очень скоро вы спасете ту несчастную с фотографий… У меня впечатление, что у твоего убийцы нет ничего человеческого.