– Страх отнял у бедняжки способность трезво мыслить, – грустно сказала Екатерина. – Настя не хотела замечать, что Валентин Петрович Глебом не интересовался, сын его раздражал. Когда ребенок начинал капризничать ночью, профессор орал на жену, приказывал ей заткнуть младенца. А потом он отселил Анастасию с малышом. Глеб с матерью поселились в соседней квартире. Как психиатр получил квадратные метры? Когда малышу исполнилось несколько месяцев, умер сосед Фирсова по лестничной клетке. У Валентина Петровича были роскошные многокомнатные хоромы. А человек, который жил рядом, обладал скромной однушкой. Не успел сосед уйти на тот свет, как профессор заявил о своих правах на его квартиру. Дом, где психиатр был прописан, считался историческим памятником, потому что в хоромах профессора до 1917 года жил какой-то…

Катя на секунду умолкла.

– Забыла кто! Художник, писатель, ученый, не важно. В двадцатые годы прошлого века жилье сделали коммунальным, но один человек незаконно отгородился от остальных. В огромной квартире было два санузла, один из них этот дядька себе захапал. Фирсов добыл в архиве план исторической квартиры и потребовал восстановить ее целостность. И ему это удалось. Валентин Петрович стал владельцем всего этажа. Из его необъятных хором вела дверь в крохотную однушку, куда профессор отселил жену с ребенком. Кухня была одна, и это бесило Фирсова.

В десять лет мальчик сильно заболел. Когда муж велел Анастасии немедленно приготовить ему ужин, всегда покорная Настя неожиданно возразила:

– Еда на плите, положи себе сам в тарелку, Глебушка весь горит, я меняю ему компрессы.

Валентин Петрович сдернул с ребенка одеяло, бросил его на пол и заорал:

– В доме я главный! Если ты не согласна с этим, убирайся вон.

Наверное, он думал, что Настя, как всегда, испугается, заплачет, начнет просить прощения, но она стала молча доставать из шкафа одежду.

– Куда собралась? – оторопел профессор.

Анастасия сказала:

– Не волнуйся, ничего твоего я не возьму, только вещи, которые мы с Глебом наденем. И какая тебе разница, где мы жить будем?

Фирсов неожиданно дал задний ход, сказал, что не стоит обижаться, он устал, много работает. И неожиданно стал вести себя вежливо. Через пару месяцев он даже впервые позвал жену вместе попить чаю, потом пригласил на прогулку.

Катерина опустила голову.

– Внезапное превращение садиста в плюшевого медвежонка – это странно. Анастасии не стоило соглашаться на предложение мужа. Но она пошла в столовую, выпила чаю, поехала с Валентином в лес и…

Екатерина обвела рукой помещение:

– Оказалась здесь! В этой комнатке без окон, свежего воздуха, воды, туалета. Фирсов запер жену.

– Ужас, – прошептала я.

– Ты еще не все узнала, – вздохнула рассказчица. – У Насти не было ни родных, ни друзей. Ее исчезновение прошло незамеченным. А профессор стал заводить новых жен, браки он теперь не оформлял, жил в гражданском союзе. Супруги через какое-то время исчезали. Но поскольку Фирсов вступал в отношения только с круглыми сиротами, никуда с ними не ходил, то никто и не интересовался судьбой его сожительниц.

Когда Глебу исполнилось двенадцать, Валентин Петрович сделал его своим слугой. Мальчик выполнял всю черную работу по дому, не имел денег, выглядел оборванцем. Он не посещал школу, Валентин Петрович перевел сына на домашнее обучение. Но, несмотря на то что Глеб в школу не ходил, аттестат он получил. Каким образом профессору удалось добыть документ, мальчик не знал. Глеб получал знания, читая книги из громадной библиотеки отца. Он начал писать стихи, изливал в них свою тоску, желание быть хоть кем-нибудь любимым, мечтал найти ту, которая его поймет, примет таким, каков он есть. Почему Валентин Петрович не убил паренька вместе с Настей? На этот вопрос ответа нет.

Вскоре после получения аттестата Глеб познакомился с тридцатилетней Наташей. Она приехала в Москву из провинции в надежде удачно выйти замуж. Воронин не мог считаться выгодной партией, у него не было работы, денег, он походил на нищего. Но у молодого человека была квартира, да еще в центре города. Наташа решила захомутать застенчивого парня, и ей это легко удалось. Впервые в жизни сын поступил, как хотел он, а не Фирсов, привел к себе женщину, а та, поняв, что отец Глеба намного богаче и апартаменты у него шикарные, переметнулась к Валентину Петровичу и родила мальчика.

Катя усмехнулась:

– На каждого охотника есть сотый медведь. Девяносто девять он застрелил, а сотый зверолова задрал. Наташа куда-то пропала, когда малыш едва научился ходить. Валентин Петрович неожиданно оставил Петю у себя, приставил к нему в качестве воспитателя Глеба и велел старшему сыну: «Не вздумай ребенку правду рассказать о нашем родстве. Ты просто мой сосед по лестничной клетке, работал портным, а потом стал гувернером». Почему в голову профессору пришла мысль представить Глеба портным? Нет ответа. По какой причине Валентин Петрович, который на дух не переносил детей, в особенности маленьких, вдруг повел себя с Петей иначе? Этого Глеб тоже не знал. И уж совсем странно было то, что главный «ведьмолог и колдунист» дал Пете свою фамилию, отчество, официально признал его и прописал в своих хоромах. Старший сын такой чести не удостоился, по паспорту он был Глебом Сергеевичем Ворониным, в метрике в графе «отец» стоял прочерк.

Петя рос тихим, ходил бесшумно, к Валентину Петровичу не приставал, рано научился читать и считать. А еще он обладал феноменальной памятью, пробежит глазами один раз любой текст и, если через пару недель его попросить, произнесет его наизусть без запинки. В семь лет Петя пошел в школу, примерно месяц он посещал занятия, потом сказал Глебу:

– На уроках скучно! Весь учебник прочитал, могу его пересказать целиком, а училка только до второго параграфа дошла. Никто, кроме меня, материал не понимает.

Во время этой беседы у Глеба вдруг родилась идея, как осуществить свою главную мечту: получать большие деньги. План казался фантастическим, но он сработал, на свет явился мальчик Пушкин.

– Мальчик Пушкин? – повторила я. – Это кто?

– Мальчик-поэт! Ребенок Пушкин, – засмеялась Екатерина.

– Ребенок Пушкин? – повторила я.

– Неужели ты никогда о нем не слышала? – удивилась, в свою очередь, визажистка. – Он был очень известен в советское время, везде выступал, даже в телевизоре засветился в новогоднюю ночь.

– В те годы показаться на экране было невероятным событием для обычного ребенка, – заметила я, – а в «Новогодний огонек» звали только самых популярных эстрадных исполнителей, космонавтов, каких-нибудь героев.

– Мало того, – сказала Катя, – он даже летал в Америку на международную литературную Олимпиаду. Обошел всех, набрал столько баллов, сколько никто раньше не собирал. Убил жюри наповал своим стихотворением. Наизусть его не помню, но смысл таков: человек бывает счастлив лишь тогда, когда его сердце принадлежит людям, когда он творит добро, не хвастается своими поступками, молчит о своей помощи бедным и больным, а вот если ему кто-то что-то приятное делает, вот об этом он во все трубы трубит.