Вскоре поляна обезлюдела, остались лишь Летта и Олаф. О том, что недавно здесь проходил караван, напоминали только брошенные повозки — закрытые, как внезапно ослепшие глаза. А ещё — животные в упряжке, мирно щиплющие траву под ногами.

— Никогда не слышал о таком диве, — пробормотал Олаф и посмотрел на Летту.

— Я тоже. Но, думаю, нам очень повезло, — прошептала она.

— Думаю, впредь я поостерегусь взять в руки камнежоркину поделку, — смог найти силы, чтобы улыбнуться, юноша.

— Лучше не ходите вслед за упрямой девицей, принесённой к вашему порогу ветром, — в тон ему произнесла девушка.

Она отводила взгляд от останков и пахла сразу несколькими смешанными эмоциями: облегчением, стыдом, раскаянием, печалью. Некоторое время назад Летта сама хотела покарать негодяев, но её наказание было бы милосерднее. А сейчас страннице просто хотелось убраться отсюда.

— Пойдём? — шепнула едва слышно. — Надо посмотреть, вдруг кто-то остался внутри.

Олаф согласно кивнул, но с места не сдвинулся. Страшно было выйти за пределы очерченного круга. Вдруг магия не до конца исчерпала свои возможности. Летту, наверное, обуревали те же чувства. Уже привычно взявшись за руки, они одновременно сделали осторожный шаг вперёд. Угли не только не обжигали, но даже холодили ноги через обувь. Если существовал ледяной огонь, то, похоже, он и сжёг работорговцев.

Выбравшись из круга, молодые люди поочерёдно осмотрели каждую кибитку. В тех, что попроще, искать было бессмысленно, там везли вещи рабов и детей, и в них уже гулял ветер. Дорогие повозки, крытые плотной тканью или тонкой кожей, встречали зашнурованными дверными проёмами. Проводник вспарывал полотнища кинжалом, но внутри обнаруживал лишь какие-то бесчисленные тюки, утварь и предметы обихода, хранящиеся, видимо, на продажу или для отвода глаз. Странно, что ни бывшие невольники, ни их надсмотрщики не решились забрать этот скарб с собой. Теперь вещи останутся ждать следующего каравана или лесничих Империи — то-то повезёт кому-то!

— Кажется, действительно никого? — радовалась Летта. — Все ушли. Представляете, мы вернули свободу этим людям! Они вернутся домой, к своим семьям.

— И однажды расскажут о нас в какой-нибудь сказке. Хорошо же, — вторил с улыбкой Олаф. — Представьте, будете сидеть однажды глубокой старушкой, а вам поведают о ваших собственных приключениях.

— Смеётесь, да? — она сделала вид, что обиделась, но в её глазах горели шутливые огонёчки, совершенно преображающие взгляд.

За разговорами они миновали последнюю кибитку и оказались перед богатой повозкой хозяина каравана. Внутри вопреки ожиданиям оказалось почти пусто. Только пушистый ковёр на полу и куча тряпья в дальнем углу. Наверное, Востов боялся ночевать в одиночестве и спал в повозке своих прихлебателей, а эту использовал в качестве кабинета, как символ своего особого положения.

Спасать тут точно было некого. А брать на память что-то из вещей — как-то не приходило в голову. Олаф собрался уходить. Вдобавок, в нос лез какой-то не связанный с эмоциями сладковатый тягучий запах. То ли непривычные духи, то ли лекарство. Он почему-то тревожил и будил какие-то старые детские впечатления. Почему-то они были связаны с походом на огромный рынок на площади. Нянька тогда тащила маленького Олафа за руку, а он упирался и не хотел идти. Только вот что именно привлекло его внимание — ускользало из памяти.

Летта, видимо, тоже почувствовала необычный запах и проскользнула вперёд. Разворошив рукой тряпьё, извлекла небольшой сундучок. Открыв крышку, молодые люди обнаружили обложенные мягким материалом склянки, заполненные жидкостями разных цветов и небольшой гранёный флакончик, от которого и исходил привязавшийся к Олафу запах. Плескавшаяся внутри субстанция была густой, рубиново — красной, будто кровь.

— Что это? — заинтересовался юноша. — Тот самый дурман?

— Не думаю, — проговорила девушка, открыла крышку, понюхала, задумалась, нахмурила белёсые брови и наморщила лоб, словно пыталась вспомнить что-то полузабытое. — Мне знаком этот запах. Я не уверена, но он как-то связан с моей матерью. Кажется, она поила меня чем-то похожим в детстве.

— Зачем? — удивился парень.

Летта пожала плечами:

— Возможно, это лекарство, а я болела? — она зажала в руке флакончик и, молча, выскользнула на дорогу.

Олаф закрыл сундучок и взвесил его на руке. Лишняя поклажа, конечно, им была не нужна, но вдруг какой отвар окажется полезным? Возможно, в знающих руках они обернутся сокровищами, и бросать их посреди дороги — глупо. В конце концов, вес находка имела не большой. Последний аргумент во внутреннем монологе оказался решающим. Юноша схватил сундучок и выскочил следом за Леттой.

Она все принюхивалась к содержимому флакончика. Теперь в ауре её запаха преобладали нотки печали и сомнения. Олафу хотелось ободрить спутницу, но, как назло, в голову ничего не лезло. Да, ещё выгоревший круг земли не способствовал поднятию настроения.

— Мы их так и оставим… лежать? — спросила девушка, указывая на обгоревшие трупы.

— Если вы готовы подождать, я присыплю тела землёй. В одной повозке, кажется, была лопата, — предложил юноша.

— А сколько нам ещё идти?

— Завтра вы увидите Темьгород, — пообещал Олаф, глядя в её усталые глаза. — Но обещайте мне, что не будете торопиться, ещё раз все обдумаете и примете взвешенное решение.

Летта кивнула и опустила флакончик в карман плаща. Видимо, именно там хранился превратившийся в пыль каменный цветок. Юноша непроизвольно передёрнулся, лишний раз осознав, какие страшное оружие оказалось в их руках и удивился то ли проницательности, то ли предусмотрительности его создателя — камнежорки, обезопасившей их вторым своим даром.

Погребение не заняло много времени. Выгоревшая почва вдруг заколыхалась, едва проводник вонзил в неё лопату. Юноша вовремя отпрыгнул за пределы круга, когда земля вздыбилась и обвалилась, образовав воронку. Мгновение — и яма, втянувшая обугленные останки, исчезла, оставив после себя идеальную полянку, поросшую молодой зелёной травой и цветами всех оттенков. Если бы не брошенные кибитки, можно было подумать, что происшествие — только галлюцинация, вызванная долгой дорогой и усталостью.

Отойдя от временного ступора и подхватив оставленные вещи, молодые люди поспешно тронулись в путь. Впереди маячил хлипкий мостик через овраг, но он, по сравнению с Облачным Путем, казался каменной мостовой. Дорога после оврага тянулась ровной лентой, и в какой-то момент, слилась с выложенным брусчаткой трактом. В этих местах уже можно было встретить случайного прохожего, спешащего по своим делам. И даже, наверное, запряжённую повозку. Происшествие с работорговцами, Заоблачный Путь, привал с душком, и пещера с останками недоеда казались делом давно минувших дней, почти страшной сказкой. Не верилось, что всё это могло произойти в цивилизованной Империи; в мире четырнадцати королевств, Имперского Совета, в который входили все маститые маги; на планете, где существуют ветропараты и прочая техника; где магия тесно переплетается с достижениями человеческого мастерства.