Я продолжал раздраженно за ней наблюдать, как язык, который никак не хочет оставлять в покое язвочку. Она все продолжала красоваться, а я продолжал сердиться.

Вероятно, это был последний спуск. Младшая старалась разглядеть свою сестру, но ей недоставало роста. Каким-то образом красивая спасательница угадала ее намерение, хотя даже не поворачивала головы в сторону малышки. Она нежно склонилась и взяла ее на руки. На секунду я растерялся. Она аккуратно подняла девочку и посадила на перила, чтобы той была видна горка. Совершенно безопасно, как у папы, отметил я про себя. Моя младшая дочь тоже удивилась, но не показала этого. Она не отрывала взгляда от своей сестры. Спасательница держала ее на руках несколько секунд. В конце, спускаясь, моя дочь повернула к ней довольное лицо и улыбнулась с явной благодарностью. А та медленно опустила ее на землю и нежно обняла. Малышка так и стояла, продолжая на нее смотреть, счастливая и изумленная.

Красивая спасательница вежливо мне улыбнулась. Я ответил ей тем же.

Всю усталость после насыщенного дня как рукой сняло.

Я уселся в уголке и сам себе улыбнулся.

Забрал девочек, и мы уехали.

Я вспомнил замечательную вещь, которую недавно прочитал:

Я с ним уже встречался. Всегда одет в черное. Обычная прическа, солнечные очки подняты на голову вместо ободка зимой и летом. Не очень-то круто выглядит для барабанщика. Но никогда прежде я не видел его в таком состоянии, как сегодня. Он завоевал мое сердце, похитил разум, забрал у меня все. Уже через три минуты его соло перенесло меня далеко-далеко отсюда. Даже не знаю куда, но он точно был со мной.

Это был школьный праздник, и нас пригласили послушать музыкантов.

Он бесшумно, как кошка, поднялся на сцену и начал играть. Барабаны множились и усиливались. И я вместе с ними. Все эти три волшебные минуты парень был где-то не здесь. Он был в экстазе. Я не знаю, куда он смотрел, но там точно был рай. Одна его часть была там, а другая – с нами. Он словно разделился на две половины, а потом снова соединился в одно неповторимое целое.

Близился финал, а вместе с ним и кульминация, как в занятиях любовью, когда одна твоя половина хочет ее как безумная, а вторая стремится оттянуть неизбежное наслаждение.

Когда замерли последние звуки, мы громко ему зааплодировали. Но парень не слушал, он продолжал пребывать в раю, был его частью. Он как будто бы говорил про себя: «Я готов. Приходи, когда захочешь».

Некоторые люди не умеют жить по-другому. Они живут на все 100, и в радости, и в горе. Потому что и горе надо тоже проживать. Если тебя не научили добавлять перец, то тебя не научили добавлять и соль. Эти люди умеют умирать, но они умеют и воскресать. Они умеют отдавать все, даже если у самих ничего не останется.

Они презирают нейтральную жизнь. Вода им нравится ледяная, и пусть на улице зима. Они не боятся что-то потерять, потому что у них все внутри. Они пришли не для того, чтобы хорошо провести время. Они пришли, чтобы отдать все. Они пришли догореть до красной лампочки, ну и что, что у них нет выключателя. Они умеют умирать ради своей мечты. Они умеют умирать на сцене, за микроскопом, там, где есть голод, – везде. Это для них не смерть. Это жизнь.

Представь, что тебе дали машину, а водительских прав у тебя нет.

Если бы мне сказали об этом несколько лет назад, я бы рассмеялся, а может, даже начал бы подшучивать, но, как оказывается, нужно просто все пробовать. В детстве я не ел артишоков, а когда вырос, они стали моим любимым блюдом. С тех пор я решил, что буду позволять новому входить в мою жизнь.

Про убеждения я впервые прочитал в книге Луизы Хей[18]. Убеждение – это все, что ты говоришь себе либо вслух, либо про себя, понимаешь ты это или нет. Каждый день мозг обдумывает 40 000 мыслей, по одной каждые две секунды. Большинство из них бессознательны и обычно отрицательные. Ребенок в десятилетнем возрасте уже получает несколько тысяч отрицательных установок: дома, в школе, в социальных сетях. Все эти «нельзя», «не» и «нет» – семена. Сначала они прорастают, потом дают побеги, а в конце – плоды, по одному каждые две секунды.

Все родители стремятся поддерживать своих детей, до первого шага и первого слова. А потом, в большинстве своем, они их губят. Невольно, как губили в свое время их самих: «Осторожнее», «Смотри не упади», «Это не для тебя» и так далее. Они заражают своих детей самым худшим вирусом – выученной беспомощностью, той самой, которой в свое время заразили их. Ребенок в это верит. Он уже чувствует, что несостоятелен, что ничего не решает в своей жизни, что он как личность не имеет ценности. И в конечном счете он сам себе не нравится, он с собой на ножах. И с жизнью. Без причины.

Теперь мозгу нужно новое программное обеспечение, иначе он тормозит.

То, что тебе выгодно, а не то, что делает тебя слабее.

Твои убеждения – это твоя новая правда. Итак, ты сидишь перед зеркалом и говоришь себе красивые слова. Много раз одно и то же, пока не поверишь. Это может занять месяцы или даже годы. Сколько времени это заняло у старой сказки, столько же займет и у новой. В идеале формированием установок нужно заниматься рано утром, как только проснулся, и перед сном, в час, когда почва мягкая. Произносить их нужно в настоящем времени, слова должны быть только положительными и касаться только тебя. Ничьей другой операционкой ты не управляешь.

Мы с девочками формируем установки уже много лет. Одна из них – я достоин. Сто раз утром и вечером. Чем больше ты это говоришь, тем больше ты в это веришь. А чем больше ты в это веришь, тем лучше себя чувствуешь. Убеждение – это твое семя. Нужно поливать его и ухаживать за ним, чтобы оно выросло. И добавлять удобрений, лучшее из них называется действием.

Однажды моя младшая дочь, которой тогда было шесть лет, поделилась со мной:

– Папа, а ты знаешь, что происходит, когда я много раз повторяю: «Я достойна»?

– Ну-ка скажи.

– Я улыбаюсь. Даже когда сама того не желаю.

Вот что делает убеждение.

Оно заставляет твою душу улыбаться.

Даже когда она сама того не желает.

Дело было, когда я прогуливался по одной из центральных улиц Афин – проспекту Александры. Недалеко от меня, рядом с баком для раздельного сбора мусора, остановился маленький трехколесный автомобиль. Все по правилам – включил «аварийку», движению не мешает. Из него вышел опрятного вида пакистанец в черной рубашке и брюках и до блеска начищенной обуви. Он уверенно направился прямо к мусорному баку.