тебя избили, вот и должен их опознать. Мы же уголовное дело против них завели. Пока особо ничего предъявить не можем, кроме ношения холодного оружия, но если потерпевшие подтянуться и опознают, то тогда уже срок. А один вообще сиделый — получается рецидивист, а это, значит, и годков накинут.

— А за что сидел? По хулиганке?

— Нет, за кражу: комбикорм в совхозе стырил. Часть продал, часть на самогонку хотел пустить. Вот за хищение социалистического имущества и загремел. Так его фамилия Струков, а на зоне кличку получил: Жопарожец — в соответствии с мордой лица.

Среди тех, ну кто тебя отделал, был подходящий под кличку Жопарожец?

— Я, считай, никого толком и не рассмотрел — меня сразу вырубили, но женщины, которые их отогнали, говорили, что был среди них толстый. Мне ногой-то в голову жирный пинал.

— Ну, ничего, вызовем тебя на опознание — может кого вспомнишь, узнаешь.

— Слушай, не надо меня на опознание. Не помню я никого.

— Да ладно! Чего боишься? Повестку пришлём, в школе покажешь, всё по закону будет. Опознание несколько минут, зато весь день свободен.

Костя постарался говорить спокойно, не выдавая волнения:

— Слушай, Динамо, ну не хочу я на опознание идти. Сможешь в этом помочь?

— Так и знал — начнёшь юлить, оказываться! Я как прочитал приметы парня, который их уделал — сразу на тебя подумал. И по описанию подходишь, и одежда: курточка у него навроде бушлата, как у тебя.

Подай ты тогда заявление в милицию об избиении, сейчас бы в отделение притащили на опознание, в обязательном порядке только кто бы там кого опознал — вопрос.

Если бы ты просто их отделал и сразу сбежал — всё не так плохо было бы, даже пусть и Жопорожцу, в смысле Струкову, руку сломал. Но ты же, когда уже всех положил, затем обошёл и носы посворачивал, а это уже превышение пределов необходимой обороны, повлекшее нанесение вреда средней тяжести группе лиц. За такое, конечно, много не дадут, да и статья годная — на зоне чморить не будут, но тебе это надо?

— Я никого не избивал и меня там не было, — прямо смотря в глаза Динамо, твёрдо заявил Костя.

— Правильно! Так всем и говори! А куртку свою носить прекращай — слишком приметная. Я поначалу сразу подумал на тебя — есть мотив. Потом, всё же, сильно засомневался: колотуха-то у тебя хорошая, но как боксёр, ты ещё не очень. Да и хлипковат, — на четверых, почти взрослых мужиков, не полезешь, да и характер…, по молодости ещё не остервенел, — лежачим носы ломать не станешь, — так думал поначалу. А вот когда описание одежды прочитал, все сомненья враз и улетели.

По-хорошему, никто из порядочных ментов всерьёз разыскивать тебя не будет, но есть и такие, что ради галочки легко сдадут, а поэтому курточку свою моднявую спрячь.

Динамо, рукой в боксёрской перчатке дружески ткнул Костю в плечо, с улыбкой произнёс: «Тренируйся Ломоносов!», и пошёл долбить грушу на растяжках.

Костя же взял скакалки и пока прыгал, обмозговывал, как поступить с курткой.

Уже сегодня, после тренировки, решил добежать до автостанции убрав её в рюкзак: у него ещё был тёплый свитер и замёрзнуть не боялся.

— Может её сжечь? — думал он.

Костя купил теперь уже «засвеченную» куртку в Чехословакии, и сейчас было её совершенно не жалко: ко времени, когда происходил этот разговор с боксёром по кличке Динамо, его материальное благополучие значительно выросло, а причиной таких изменений послужили уже достаточно часто выполняемые им прыжки в Чехословакию и не только туда.

Ещё в мае, после избиения на автостанции деревенскими ухарями, Костя решил не ходить в больницу, а совершить перемещение в Чехословакию.

В принципе, пользуясь знаниями и навыками, полученными от Костуша, он мог и самостоятельно восстановить себе сломанный нос, но его беспокоило сотрясение мозга. Боль в висках и за глазами постепенно нарастала, ещё началось и тошнотворное головокружение.

Других методов лечения сотрясения мозга, кроме обезболивания, Костя не знал, и поэтому надумал вопрос решить радикально — совершить прыжок: Древоходец он, или кто?

Сразу, после беседы с тренером, который посоветовал ему срочно показаться врачу, Костя ни в какую больницу не пошёл, а отправился на квартиру матери, решив утром совершить перемещение и избавиться от сотрясения и перелома носа.

Матери сказал: дескать травму получил во время боксёрского поединка, и что в больнице Георгиевска у врача уже был, но рано утром должен явиться на рентген. Позвонили бабушке предупредили, — сегодня в Каменке не появиться, а заночует у матери в Георгиевске.

Спал Костя плохо: наложенное обезболивание во время сна переставало действовать, от чего часто просыпался, накладывал обезболивание по новой и так несколько раз за ночь.

Рано утром доехал на автобусе до Каменки и поначалу пешком отправился к «Волшебной поляне», только вот далеко пройти не смог: в лесу ещё не стаял снег, а стекающие ручейки талой воды во многих местах на тропинке образовали труднопроходимые участки с размокшей землёй.

Костя, в очередной раз очистив обувь от налипшей глины, решил совершить подскок к поляне, хотя и опасался, что после подскока не хватит сил на перемещение в Чехословакию, но всё обошлось.

Вот он только что стоит рядом с грязными весенними сугробами, затем несколько мгновений темноты и он в лесу Словакии, где уже почти обсыпалась черёмуха, а под деревьями, вместо снега, ковёр из молодой, зелёной травы.

В тот день он долго гулял по улочкам словацкого города Жилина.

На этот раз на нём была обычная обувь, а не в экстравагантный гибрид из бабушкиных туфель и его старых крашенных ботинок, поэтому бродил по городу, не привлекая к себе особого внимания.

Ради любопытства заглянул в несколько магазинов. Обилие продуктов поражало, конечно, на его непритязательный вкус, поражало в сравнении с советскими магазинами, где витрины в отделах с мясопродуктами были абсолютно пусты.

Всё же больше магазинов Костю удивила стоянка автомобилей перед зданием Жилинского университета.

Ему тогда требовалось ещё несколько часов, чтобы поднакопить силы для обратного перехода, и, нагулявшись по городу, он присел отдохнуть на скамейку около университета.

Сел так, чтобы хорошо рассмотреть автомобили на стоянке. Были там ни разу ещё не виденные Костей «вживую» иномарки: «Рено»; «Пежо»; «Опели» и даже один «Мерседес».

Костя с удовольствием подошёл бы ближе осмотреть салон иномарок, но побоялся привлечь к себе внимание. Правда, большинство там составляли всё же наши «Жигули», затем «Шкоды», опять же советские «Волги». Автомобилей «Москвич» совсем мало, единицы — в Чехословакии их не любили. Да