Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вспышка ярчайшего изумрудного сияния вспорола пражскую ночь. Вот это да, восхитился Мюррей; он решил было, что видит действие ослепляющего револьвера француза. Но свечение продолжало бить по глазам, более того — с домом творилось нечто невероятное: верхний этаж и крыша делались прозрачными, таяли, словно кусок сахара в чашке горячего чая! Зелёное зарево пробило атмосферу, отразилось от низких туч — и там, среди клубящихся облачных масс, развернулся исполинский Знак. Он менял форму, усложнялся, раскладывался, словно чудовищная китайская головоломка, вращаясь сразу по нескольким осям… Невиданное зрелище сопровождалось протяжными, стонущими звуками — словно в небесах настраивался невиданный трубный оркестр… Редкие прохожие замерли в изумлении, кое-кто упал на колени. Стоящий неподалёку филёр выронил окурок и быстро забормотал что-то по-славянски, дрожащей рукой осеняя себя крестным знаменьем. Поборов оцепенение, Джек сделал было шаг вперёд — но мостовая вдруг заколыхалась, пошла волнами, словно болотный зыбун! О господи, в панике подумал Джек, да что же это за светопреставление, сейчас дома начнут разваливаться, и меня погребёт под обломками… Но мостовая колыхнулась ещё раз — и замерла. В один миг всё стало, как прежде — и ни единого куска штукатурки не отслоилось от древних стен…
Мюррей, не чуя ног, ворвался в дом и побежал вверх по лестнице. Второй этаж… Третий… Вот, наконец, и последний: выбитая, повисшая на одной петле дверь — и негромкие голоса изнутри.
— Господи, Джек! Что случилось?! — Фальконе тревожно смотрел на него поверх очков.
— Вы меня спрашиваете?!! — опешил молодой человек.
— Гм… Ну да… Вы что, видели кого-то?
— То есть как?! Да здесь такое творилось — здесь, у вас! Этот зелёный огонь… Как вы не ослепли?! У меня до сих пор пятна перед глазами…
— О чём вы?! — Легри и Фальконе недоуменно уставились на него.
— Судя по всему, квартира пуста по меньшей мере день! — тон француза не оставлял сомнений: кому-то из филёров придётся за это поплатиться. — Чашка с остатками утреннего кофе на столе, кофейник давно остыл… Ну, так что вам привиделось? Запинаясь, Джек пересказал произошедшее в последние минуты. Легри и наставник обменялись долгими взглядами.
— Значит, он всё-таки был здесь… — прошептал Сильвио.
— Да что же тут случилось, во имя всех святых?!
— Мы ничего не видели, — мрачно отозвался Легри.
— Как такое может быть?!
Француз не удостоил его ответом; он зажег свечу и принялся перебирать лежащие на столе бумаги. Мюррей мельком бросил на них взгляд. Похоже, что-то, связанное с астрономией: рисунки, схемы планет, движущихся по орбитам, математические расчеты… И тут же — раритетная Страбонова «География», старинные гравюры с изображением горних сфер, брошюры Географического общества…
— Вы тоже ничего не видели! — внезапно сказал француз. — Слышите, юноша? Ничего!
— Господи! Да половина Праги… — нервно рассмеялся Джек.
— Прага меня не волнует. Я говорю о вас, понятно?
— Конечно, как скажете… Сэр. Но…
— Джек, вы помните основные принципы нашей организации? — тихонько спросил Сильвио Фальконе. — Помните клятву каменщиков?
— Послушание и молчание… — вздохнул Джек.
— Именно.
Часть III. Призраки Альбиона
— Некоторые из этих тоннелей древнее самого Лондона, — сообщил Мусорная Голова.
Жестяной шахтёрский фонарь со скрипом качнулся на проволочной ручке. Тусклое пятно света скользнуло по осклизлому камню, гротескные тени заметались туда-сюда.
— Далеко ли они тянутся? — полюбопытствовал Озорник, стараясь дышать через рот.
— Как знать… Говорят, в прежние времена можно было пройти из Лондона в Корнуолл, ни разу не выбираясь на поверхность. Многие ходы нынче осыпались, многие забыты или замурованы, а некоторые просто слишком опасны… Есть такие места под землёй, куда не следует соваться.
— Что же там такого? — спросила Ласка.
— Люди пропадают… Забредёт, бывало, кто-нибудь — и с концами…
— Почему?
— А этого никто не знает, леди, и узнать не стремится — по крайней мере, из нашего народа… Зачем? Времена Тюдоров прошли, и нам больше не надо прятаться под землёй — бродяжничай в своё удовольствие, тебе никто слова не скажет… Ну, разве что подержат немного в участке… Но иной раз всё же возникает нужда пройти куда-нибудь скрытно.
— Чего он говорит, а? — буркнул Потап.
Ласка перевела.
— Законов, значит, не любят… Ишь ты… Ну, нам-то это на руку только, — проворчал медведь.
— Что говорит этот зверь? — полюбопытствовал проводник.
— Я вам двоим толмачом не нанималась! — сердито буркнула девушка, впрочем, тут же пожалев о своей резкости. Ссориться с проводником не стоило: здесь, под городом, они были вдвойне чужаками. Вокруг простирался особый, ни на что непохожий мир — мир пиктов; и Мусорная Голова, подобно Дантовому Вергилию, вёл их через его круги.
О том, что случилось в Гринвиче, не говорили. Поначалу Ласка и медведь пребывали в шоковом состоянии; а потом, немного придя в себя, девушка не могла побороть оторопь. Человек, которого она, казалось бы, немного уже изучила, вдруг предстал перед ней в новом, совершенно неожиданном, да что там — откровенно пугающем свете… Мысли по поводу происходящего возникали самые дикие. Она даже тихонько перекрестила Озорника со спины — разумеется, когда никто этого не видел; но тот не спешил сгинуть в огне и серном дыме… А утро начиналось снова. Вот это никак не укладывалось у Ласки в голове: она то и дело оглядывалась на топающего за спиной Потапа — топающего, надо сказать, довольно бодро, несмотря на выступившую кое-где на повязках кровь. Эти бинты дал ей консьерж; то есть он дал бы их, развивайся события так, как в прошлый раз… Бинты, которые сейчас лежат где-то в комнатушке у студента-медика… И одновременно украшают мохнатую медвежью тушу! Она ещё поняла бы, окажись Потап с открытыми ранами; но вырезать, выдернуть их вместе с кусочком уже произошедшего и вставить за несколько часов до… Ум от такого заходил за разум.
Сам Озорник выглядел немного уставшим, но не более того. Это именно он отыскал Мусорную Голову: нашел, следуя одному ему ведомым ориентирам, в предрассветном Лондоне — на берегу Темзы, у гаснущего костерка. Состоялся краткий разговор; пикт вовсе не горел желанием им помогать. Похоже, он был напуган той лёгкостью, с которой Озорнику удалось его отыскать: заросшее густой бородой, испещрённое серо-синими зигзагами татуировок лицо почти совсем скрылось в ворохе тряпья — лишь глаза настороженно поблескивали из-под мятой шляпы, отражая тлеющие угли.
— Я, признаться, очень рассчитывал на твою помощь!
— Разве я давал тебе повод к этому? — удивился Мусорная Голова.
— Мне просто
