Когда я уже был готов сорваться с места и лететь самому за ними, картинка на камере изменилась. Открыв дверь, отец практически занёс едва стоящую Диану. У неё дрожали ноги, верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, а волосы спутаны.

Я глядел и не верил своим глазам. Папа разложил кресло, укладывая голову Ди себе на колени, а сам осторожно ласкал её, потирая моей женщине виски.

– Я всё ещё не уверен, что мы поступили правильно. Чувствую себя виноватым перед Айтаном, – сказал этот… предатель.

– Я сама этого хотела и не жалею, – устало отозвалась Диана, не возражая против заботы отца.

Это было больше, чем я мог вынести. Дрожащей рукой я отключил камеру, продолжая тупо смотреть туда, где раньше было изображение, разорвавшее мою душу.

Больно. Стараясь сосредоточиться на дыхании, я не мог унять дикой ярости, густо смешанной с каким-то тёмным чувством, выжигавшем меня изнутри.

Воображение подбрасывало красочные картинки, чем так сильно утомил Диану отец, заставляя меня задрожать от напряжения, сковавшего всё тело.

Как они могли?! Они?! После всего!

Я ведь верил ей. Не мог не верить.

В стену полетел планшет, с глухим треском ломаясь о полированный металл. Вслед за ним полетела ваза, кружки из-под чая и графин с водой.

Дышать. Только дышать. Разбивая костяшки, я лупил по стене кулаками, не чувствуя боли. Физическая травма не смогла перекрыть душевного страдания, разрывавшего меня.

Мигнул коммуникатор, извещая меня о том, что Максар зашёл в свой кабинет. Называть этого мужчину отцом я больше не собирался.

Перед выходом из кабинета заглянул в зеркало, скривившись от того жалкого, растрёпанного и сломленного астарца, которого увидел в полированной поверхности.

Мне уже было всё равно. Безразлично, что подумают сотрудники, не важно, как отреагирует секретарь. Я уже лишился слишком многого, заглянув в тот кусочек жизни, что Диана и отец прятали от меня.

Расстояние между кабинетами было коротким. Преодолев его за пару размашистых шагов, я замер у двери, пару секунд не решаясь её открыть.

Пришло понимание, что, шагнув в эту пропасть, я не смогу вернуть всё назад, но я всё же вошёл.

Об их предательстве уже практически ничего не напоминало. Отец с хмурым видом разбирал бумаги, а Диана, скинув туфли и поджав ноги, полусидя дремала на диване.

Диана

День загрузки в мою память второго блока информации ничем, кроме боли и усталости, мне не запомнился. Естественно, утром третьего дня меня ждали вполне закономерные вопросы Айтана. Мой мужчина интересовался, чем меня так утомил Максар, и не стоит ли отказаться от этих занятий.

Что мне ему было ответить? Не желая ссориться, я быстро перевела этот разговор в горизонтальную плоскость. И без того пылкий в постели Айтан после приёма лекарства стал ещё более несдержанным, поэтому это не составило труда.

Чтобы не опоздать на работу, Айт отложил беседу, но я не сомневалась в том, что мне всё же придётся объясниться с мужчиной.

Третий сеанс у Деборы прошёл гораздо легче предыдущих. Возможно, организм уже немного адаптировался к таким нагрузкам, или сказалось то, что третья часть данных была немного меньше первых двух, но после процедуры я была в почти вменяемом состоянии.

Голова, конечно, гудела и побаливала, но до вечера я планировала прийти в себя и спокойно обсудить всё с Айтаном, только этому плану не суждено было сбыться.

Едва я прикрыла глаза на диване в кабинете свёкра, как дверь распахнулась, являя нашему взору злого и растрёпанного Айтана. Он выглядел каким-то диким от злости: треугольные зрачки настолько сузились, что практически вытянулись в линию, плотно сжатые губы побелели, а с разбитых костяшек капала кровь.

– Рад, что вы хотя бы покинули офис, чтобы уединиться. Забавно было делать из меня идиота? – ядовито спросил он, окидывая презрительным взглядом сначала отца, а потом меня.

– Замолчи, пока не наговорил того, о чём будешь жалеть. Ты сделал неправильные выводы, Айтан, – сердито отозвался Максар, вскакивая со своего кресла.

– Правда?! А какие я должен был сделать выводы? Я всё видел! Видел, как ты практически заносил её во флайт, как гладил. Даже задумался о том, что виноват. Ну, надо же! – выплёвывал обвинения блондин, за что получил от Максара обидную оплеуху.

Звук пощёчины громом прозвучал в помещении кабинета, а после него наступила оглушительная тишина, прерываемая только тяжёлым дыханием Айтана.

Я хотела броситься к Айту, успокоить своего ревнивого мужчину, но Максар меня буквально пригвоздил к дивану тяжёлым непререкаемым взглядом.

– Сел и послушал, – приказал ди Саор старший, грубо толкая сына на ближайшее кресло, но тот устоял, лишь немного качнулся, сжимая руки в кулаки. – Хорошо, стой. Диана – твоя женщина, и никогда никакой близости между нами не было, и быть не могло. У Деборы мы мнемировали ей свод законов, поэтому девушка чувствовала себя плохо, а я лишь помогал. Я, действительно, виноват перед тобой, что уступил её желанию стать самостоятельной и скрыл это от тебя, но не в той гнусности, в которой ты нас обвинил, – торопливо сказал Максар, настороженно наблюдая за сыном.

Злость Айтана медленно отступала, а на лице блондина проступали непонимание и обида. Он отступил на пару шагов и устало рухнул в кресло, потирая лицо руками.

– Зачем? За что ты так со мной? – тихо спросил он, глядя мне в глаза.

– Айт, ну прости. Ты бы ни за что не позволил. Я знаю, как ты меня бережёшь, а я хочу быть сильной женщиной рядом с сильным мужчиной. Я верю, что не всегда буду питомцем, но и быть просто куклой тоже не хочу. Ты не представляешь, каково это – чувствовать собственную беспомощность и никчёмность. Я не привыкла к такому, – призналась я, приближаясь к блондину, но вместо того, чтобы притянуть на колени, он отодвинул меня.

– Ты могла всё объяснить. Я не чудовище, – сказал он, не скрывая огорчения.

– Нет, ты самый замечательный, но ты бы не позволил, – сказала я, опускаясь рядом с ним на подлокотник.

– Отвезёшь Диану домой. Потом поговорим, – безэмоционально сказал Айтан отцу, вставая с кресла и покидая кабинет.

Я хотела пойти за своим блондином, но свёкор меня остановил.

– Не надо. Пусть успокоится, – сказал он, придерживая меня за предплечье, но сразу убрал руку, отступая на пару шагов.

– Простите. Это всё из-за меня. Я не хотела, чтобы вы ссорились с сыном, – сказала я, обнимая себя руками.

– Я знал, на что иду. Прекрати рефлексировать. Отвечай за своё решение без слёз. Я бы не поддержал тебя, если бы ты не была права, – довольно резко сказал Максар, что быстро вывело меня из состояния саможаления.