– Действительно, – улыбнулась Нюта и поспешила на улицу, вытряхивать из штанов покорителей БАМа песок.

Я на секунду задумалась о том, что дети – всё-таки сомнительные цветы жизни для женщины. Долго мне думать о трудной женской доле не дали. Позвонил Глеб, пригласил в ресторан, потом в кино, или наоборот, как захочется.

В кино мы не пошли, отправились на море, бродили по дикому пляжу, пугая одиноких, полностью обнажённых купальщиков, облюбовавших серые камни для нудистского отдыха. И сами там же окунулись, правда, не рискнув раздеться догола, а потом сидели на раскалённых камнях, слушали шум моря, закрыв глаза, подставляя тела под ласкающие, уходящие за горизонт лучи. Целовались в памятной сосновой роще, а после сидели в уютном кафе, тоже на берегу моря. Меня не раздражали ни отдыхающие, ни музыка из соседних баров, ни соотношение цены и качества.

Небольшая передышка перед тем, как Глеб напомнил, что он не только мужчина, которого я люблю всю жизнь, но и первостатейный наглец, достойный единственного – смачного пинка под круглый, упругий зад, когда я решу, что пора это сделать.

Ночевать я осталась у Глеба, попросив Нюту придумать пристойную отговорку для родителей, если она вообще была нужна. Судя по недовольному бурчанию папы и излишне ласковому «Глебушка» мамы, они были в курсе кто время от времени ночевал в моей спальне.

Всё было на удивление прекрасно, вечер, ночь, особенно ночь. Только после всегда приходит утро, и не всегда рассвет приносит радость. Иногда лучше, когда все кошки серы – можно представить наглое, высокомерное животное приручённым котом.

Просыпалась я, прижатая расслабленной, тяжёлой рукой к не менее расслабленному, горячему телу. Выбралась из объятий, развернулась, уставилась на спящего, пытаясь понять, за что же я полюбила Глеба.

Голованов привлекательный мужчина: высокий, фактурный, источающий силу и уверенность. У него правильные черты лица, прямой нос, не большой и не маленький, светло-русые волосы, а когда, как сейчас, падает свет – кажутся рыжими. Широкие скулы, светлая щетина на них, чётко очерченная линия губ. Но кому, как не мне знать, что внешняя красота ни о чём не говорит, ничего не доказывает, не гарантирует. У него сложный характер, но с ним всегда было легко договариваться. А ещё он замечательный любовник!

На последнем качестве я сосредоточилась особенно, потому что Глеб распахнул мою чувственность, как ящик Пандоры, откуда посыпались желания, как из рога изобилия. Я не подозревала, что могу хотеть столько и разного.

Я плотнее прижалась к горячему телу, опустила руку под простыню, провела по гладкой, тёплой коже груди, живота, двинулась ниже, чтобы убедиться в том, что мужская природа Голованова работает, как швейцарские часы – без осечек.

– Т-с-с, – прошипел Глеб, впечатал меня в себя, уткнулся носом в макушку и весьма красноречиво добавил: – П-ф-ф.

Я решила продолжить, раз уж меня поощряют. Протолкнула руку между разгорячённых тел, провокационно обхватила то, что не могло оставить равнодушной ни одну женщину, – настолько щедра была природа с Глебом – несильно сжала, выдохнула со стоном, выдавая свои намерения.

– Ир, перестань, – услышала я сверху.

Мой нос упирался шею, отчего я остро чувствовала ускользающий запах парфюма, геля для душа и чего-то особенного, того, чем пах только Глеб. Морем, разогретыми на солнце камнями, смолой пицундских сосен. Так мы и застыли, вдыхая друг друга, он мою макушку, а я его шею.

Пока я не решила продолжить начатое, потёрлась животом, погладила рукой то, что так и не выпустила из ладони – уж очень понравилось. Я чувствовала удовлетворение от того, что происходит, а ещё практически нестерпимое желание продолжить.

– Ириша… – проныл Глеб, выворачиваясь из моих рук, перевернулся на спину и уставился в потолок.

– Чего?

Я поднялась, преднамеренно стянув с себя простынь. Пусть любуется! Смотри, смотри, от чего отказался семь лет назад. Хорошенько запомни, потому что скоро я уеду, а тебе останется лишь вспоминать да кусать локти.

– Вчера закончились презервативы, – спокойно заявил Глеб.

– Ну и что? – заявила я.

Откровенно говоря, это был весомый аргумент. Заниматься любовью без защиты безответственно, глупо, попахивает идиотизмом. Я отлично помнила собственный страх, когда очнулась после первого года самостоятельной жизни, наскребла на всестороннее обследование и пошла к врачу соответствующей специальности. До того визита я не представляла, сколько всякой заразы существует на белом свете!

Вопреки здравым размышлениям и жизненному опыту, отказ Глеба подействовал на меня, как красная тряпка тореадора на быка. Как команда «пли» на расстрельную бригаду. Стало нестерпимо важно настоять на своем, доказать, что я могу прогнуть любое сопротивление Голованова под свои ежесекундные «хотелки».

Естественно, в случае согласия, я бы моментально отказалась, впоследствии же не преминула обвинить его в бессовестной манипуляции, безответственности, а то и в попытке репродуктивного насилия. Последнее, чего я желала – это рисковать собственным здоровьем и благополучием, но доказать, что могу попросить, а Голованов тут же исполнит, мне стало необходимо, причем незамедлительно. Поэтому я соврала, не моргнув глазом:

– Я предохраняюсь. Пью таблетки.

От оральных контрацептивов я отказалась уже несколько месяцев, гинеколог сказал, «организму стоит передохнуть». Я не слишком вдавалась в подробности, решив дать телу отдых. С тех пор мы с Вадимом использовали барьерные виды контрацепции. Не могу представить, чтобы я настаивала на незащищённом акте с собственным мужчиной, с которым прожила без малого шесть лет, потому что это верх неразумности.

– Цыпа, не будь ребёнком, – ответил Глеб, подтвердив мои размышления. – Тебе перечислить все возможные ИППП? Все десять видов вирусов, пятнадцать видов бактерий, один вид гриба, три вида простейших и два вида эктопаразитов?

– Что? Нет у меня никаких экзоплазмов!

– Эктопаразитов, – поправил Глеб. – Цыпа, сама подумай: твой парень тебе изменил, у тебя есть гарантия, что он не делал этого до твоего отъезда, когда вы жили половой жизнью?

– Да ты… – захлебнулась я.

– Моя жена изменила мне, – перебил меня Глеб, закрыв мой рот ладонью. – Конечно, я сразу сдал анализы, но инкубационный период некоторых заболеваний растянут по времени, например у того же ВИЧ может доходить до двенадцати месяцев.

– Вообще-то, я всегда делала это в презервативе!

Почему я упрямилась, сама не понимала, только раскрутить на безрассудство Голованова становилось делом принципа. Какой же он невозможно правильный, ужас! Я ещё не отошла от того, что меня отправляли в туалет каждый раз после окончания секса, как подъехала лекция о заболеваниях, передающихся половым путём.

– И оральные радости? – вопиюще спокойно уточнил Глеб. – Салфетки латексные использовали?